IV.
Детские годы.
Бога бойтеся, Царя чтите
(Пос. Петр. I, 11—17)
Бояйся Господа, приимет наказание
(Кн. Премудр. Иис. сына Сирах. XXXII, 17).
Всяка премудрость имя Господа
и с ним есть ео веки. (Там-же I, 1).
Страх Господень, яко—рай благословения
(Там-же ХL, 28).
В детские годы полагается основание для здоровья ребенка физического и духовного.
Для физического здоровья необходимы: чистый воздух, здоровая пища, теплое и сухое помещение, купанье, чистота, движение, даже беготня. Так как о физическом воспитании и о гимнастике много писано, то мы не станем делать выписок и повторять столько раз говоренное, тем более, что физическое воспитание вернее назвать возращением,а не воспитанием.
Мы обратили внимание лишь на самое главное и существенное для здоровья ребенка. Присоединим к этому желание, чтобы детей одевали свободно, не в узкие костюмы, сообразно полу, возрасту и времени года, чтобы не слишком увлекались развившимся в последнее время стремлением приучать детей к холоду, водя их чуть не с голыми ногами. Наш суровый климат требует большого бережения, большей теплоты. Не нужно слишком укутывать детей, что, конечно, располагает к простуде, но не следует и слишком раздевать их даже в холодное время. Во всем нужно соблюдать меру, а при возращении нежного детского организма соблюдение меры более всего необходимо. Нельзя же в суровом климате одевать детей так, как одевают в Италии; а нельзя не сознаться, что костюмы наших детей в холодные ветренные осенние дни порою производят невольную дрожь: на них смотря, холодно становится, а каково-то им,бедняжкам. И все делается ради моды, чтобы как нибудь не погрешить против этой властительницы над слабостями человеческими. Посмотрите: холодный осенний день, резкий ветер так и продувает насквозь, благоразумные люди надевают теплое пальто с меховым воротником, а крошку девочку ведут в коротеньком, может быть и ватном, платьице, в чулочках, чуть ли не ажурных, и туфлях на высоких каблуках, а с ней идет мальчик, одетый почти девочкой и также легко, воздушно. Посинели бедныя детки, а идут чинно, под надзором не допускающей ничего шокирующего, англичанки.
Не кутайте ребенка, но одевайте его тепло, сообразно с временем года и с климатом местности, где вы живете, вот правило здравой педагогики.
«Рано ложиться, рано вставать, спать не более 8 часов. Дети должны спать на матрацах, а не на перинах. Не следует пичкать их лекарствами, особенно предохраняющими от болезней. Не следует призывать врача из за всякой мелочи» (Локк 1632—1704 г.).
Нелишним считаем сдедать заметку относительно хождения ребенка. Здесь, по нашему мнению, не должны иметь места искусственные способы, в роде самокатов, которые передвигают ребенка сами, без усилия с его стороны. Едва ли такие способы приучат к хождению способствуют здоровью ребенка. Пусть лучше дитя выучивается ходить само указанными природе способами, которые составляют естественную детскую гимнастику; при этом нужно только набдюдать за ребенком и остерегать его благовременною помощию от тяжелых падений. Естественным путем научившийся ходить ребенок гораздо тверже держится на ногах и смелее ходит.
А какое удовольствие родителям доставляют первая улыбка ребенка, первый лепет дорогих для отца и матери слов: папа и мама и первое его самостоятельное хождение. И с каким удовольствием сам ребенок пользуется приобретенным им уменьем ходить, и как осторожно, как-то подобравшись, сложивши рученки крепко-крепко, как будто держась ими за себя самого, совершает дитя свое первое кругосветное путешествие по комнате.
С каким нетерпением ждут родители этих важных в жизни ребенка моментов.
Теперь обратимся к нравственному воспитанию.
Для каждого человека дорого свое родное, с чем он сжился с пеленок. Для каждого народа дороги те особенности, которыя составляют его самобытность и самостоятельность, его народность, которые укрепляются в народе, переходя от поколения к поколению. Каждый народ воспитывается в духе своей народности. Римское воспитание, сообразно духу народному, велось иначе, чем воспитание греческое; у греков дети Ионийского племени воспитывались иначе, чем дети племени Дорийского.
В душе человеческой, кроме общих всем людям свойств, есть свойства частные, из совокупности которых и слагается народность. Нам, русским, дорога наша чистая вера, источник нашего здравомыслия, дорога наша воспитательница и руководительница православная церковь со всею ее богослужебною обстановкою; нашим сердцам приятны и близки и колокольный звон,и священные песнопения, и даже церковно-славянский язык, хотя наш теперешний язык и далеко отступил от него, — со всем этим мы сжились, сроднились с детства.
Воспитание русского ребенка должно стоять твердо на исконных народных началах. Православная Русь наша искони была богобоязненною и царелюбивою. Этими принципами она была крепка и могуча, эти принципы спасли ее от сильных врагов внешних и внутренних. После тяжких бедствий она, многострадальная, выходила, благодаря этим свойствам народа, целою и невредимою, возрождалась из пепла своих городов, как феникс. Богобоязненность и царелюбие основные русские начала; на них и должно созидаться воспитание русского ребенка. Бога бойтеся, Царя чтите, вот что должно быть основным правилом руссвого воспитания. Страх Господень и беззаветную любовь и преданность следует положить в основу воспитания: в этих народных началах следует вести русского ребенка твердо и неуклонно с самых пеленок до лет возмужалости. Русскому сердцу дороги святые иконы, переходящие от отца к сыну, из рода в род, как лучшее драгоценное наследие; нам дорого крестное знамение, с которым чисто русский человек приступает ко всякому делу.
Поэтому первыми предметами в детской комнате должны быть образ Спасителя и первыми словами ребенка должны быть "Спаси, Боже, маму и папу моих". Бог всевидящий, для Которого нет тайны, Который знает не только все наши дела, но и помышления, и вот с кем прежде всего должен быть ознакомлен ребенок, вот к Кому должны быть обращены первые его мысли, вот кто должен быть регулятивом его действий. Бог должен стоять перед ребенком, как живое лице, в ореоле святости, всеведения и всемогущества. Рано ребенок должен узнать, что Бог сотворил все и всех, и все, что живет и движется, держится Его всемогущею силой, обо всех и обо всем Он печется, всех и все Он знает,от Него скрыться нельзя: Он везде присутствует и все видит. „Бог увидит, Бог узнает", вот что должно останавливать ребенка от лжи, скрытности, от всего дурного, что запрещено ему отцем и матерью, которые, конечно, должны требовать от ребенка одного и того же,—это непременное правило воспитания. Некоторые полагают,что мысль о Боге—слишком отвлеченная мысль для ребенка.—Вывод из такого положение ясен; стало быть, говорят они, о Боге ребенку говорить не следует. Как они ошибаются. Для ребенка все живет, дышет, чувствует и говорит. Его живое воображение влагает жизнь даже в бездушные предметы, и он уверен, он даже видит, что они живут, и обижается, если большие не видят того, что он видит.
Памятен мне один случай. Боякий и живой трехлетний мальчик неустанно болтал ногами, сидя верхом на стуле; он, видите, ехал в Москву. Но вдруг замолк на минуту, на лице его изобразилась серьезная дума. Он бежит в детскую, приносит оттуда большой гуттаперчевый Мячик, снова садится верхом на стул, берет в одну руку веревочку, которою он еще раньше оседлал стул, другою рукою с силою бросает мяч на пол, мячик запрыгал, а дитя с восторгом посматривал на него и, поддергивая веревку, покрикивал "но—но". „Что это, Ваня, у тебя мячик-то упал на пол", заметил отец. Мальчик остановился, с укором посмотрел на отца, и чуть не со слезами в голосе сказал: „мячик, какой мячик, папа, это жеребенок прыгает за своей мамой". Из ответа ребенка ясно, что он живо вообразил, что стул действительная лошадь, а мяч — жеребенок, прыгающий около своей мамы, вообразил сцену, которую так часто случалось ему видеть в деревне. При таком живом воображении, ребенку все доступно, для него всякая бездушная вещь, всякое отвлеченное, повидимому, понятие облекается вплоть и кровь, дышет,живет и движется: Что отвлеченнее, по-видимому, понятие о всеведении Божием, а оно доступно ребенку, доступно в самой живой, образной форме. Приведу в пример сценку из детского быта. Малютка брат двух с половиною лет и сестра трех с половиною сидят на маленьких стульчиках около маленького детского столика, перед ними игрушечный чайный прибор. Сестра наливает брату будто бы чай, а в сущности, как они сами говорят, пустую чашку. Брат серьезно берет чашечку и пьет. Выпивает он одну чашку, другую. Хочешь еще? спрашивает сестра, белокурая, необыкновенно бойкая и предприимчивая девочка. Хочу, отвечает брат, серьезный, несколько неповоротливый мальчик, дай. Но в это время на бойкую девочку стих нашел: она, говоря ее словами, распакизничала: „не дам", отвечает она брату. Маша, дай, просит тот. „Не дам, говорю, не дам, полно". Мальчик горько заплакал и пошел жаловаться матери: Мама, Маша мне чаю не дает. Маша, обращается к девочке мать, что ты не даешь чаю Феде? Маша нашла причину: „он у меня ведерко взял". Нет, мама, это мое ведерко, оправдывается мальчик. Маша свое ведерко потеряла. „Нет,ты потерял свое, а мое взял, возражает сестра и при этом схватывает ведерко, это мое ведерко". „Мама, вели ей отдать ведерко", снова заплакал Федя. Маша, отдай ему ведерко сейчас, строго говорит мать, ведь это его ведерко. Маша с ведерком в руке вдруг выступает два шага вперед к образу и, поднимая рученку с ведерком вверх, говорит твердым, убежденным голосом: „Бог видит, Бог знает, что это мое ведерко. На, возьми". И отдает ведерко брату. Другой пример тонкости понимания ребенка. Ходит наша знакомка Маша со своим папой рука в руку по саду и осыпает отца вопросами: то (указывая на дерево), откуда? То (указывая на цветок), откуда? То (указывая на траву), откуда? и т. д. На все вопросы получает один ответ: от Бога—Бог создал. „Все Бог создал"? спрашивает девочка.—Все.—„А свет кто, а солнце?" И свет, и солнце Бог создал.—А было когда - нибудь, что света не было, солнца не было? Да, было такое время. Маша вдруг бледнеет,и с испугом вскрикивает: „Папа, да что-ж это такое было тогда—мрак, ужас". Вот до какой мысли, до мысли о хаосе, предшествовавшем созданию мира, может додуматься ребенок. Как ему может быть недоступно понятие о живом, всеведущем и всемогущем Боге, если величавый образ этого живого Бога с ранних дней поставят пред ним, если каждое утро и каждый вечер ребенок видит, как отец и мать с сердечною молитвою благоговейно обращаются к этому Богу, если каждое утро и каждый вечер его учат складывать рученьки и молиться этому всемогущему Богу, Который все создал, все подает, без творческой силы Которого не было бы ни этих светлых звезд с луною, ни этого ясного, голубого, безоблачного неба, ни этого ярко блестящего солнца, ни этих привлекающих взоры зеленых деревьев и трав, ни этих пестрых, красивых, благоуханных цветов, а был бы только „мрак и ужас". Ни одна идея не близка так сердцу ребенка, как идея о Боге Творце, все сотворившем и все в Своей руке содержащем.
Детская вера—самая чистая, не затуманенная никаким размышлением вера. Эта вера, о которой так глаголет Господь: „Имейте веру Божию. Аминь бо глаголю вам, яко, иже аще речет горе сей: двигнися и верзися в море, и не размыслит в сердце своем, но веру имет, яко еже глаголет бывает, будет ему, еже аще речет" (Ев. от Марка, гл. XI, 23). „Сего ради глаголю вам: вся, елика аще молящеся просите, веруйте, яко приемлете, и будет вам" (там же, 24). Не даром народ наш говорит: детская молитва доходна к Богу. Что идея о Боге доступна детскому, если не разумению, то сердцу, это, по нашему мнению, несомненно и из следующих слов Спасителя: „Аще не обратитеся и будете яко дети не внидете в царствие небесное. Иже убо смирится яко отроча, сие той есть велий во царствии небеснем" (Еванг, от Матф. гл. XVIII, 3—4). „Блюдите, да не презрите единого от малых сих: глаголю бо вам, яко ангели их выну видят лице отца моего небеснаго" (там же, 10). Ангел ребенка, всегда видящий лицо Отца нашего небесного, веруем, влагает в душу ребенка живой образ Божий, так что ребенок скорее взрослого уразумеет сердцем чистым и смиренным, „яко очи Господни тмами тем крат светлейший солнца суть, прозирающии вся пути человеческие и рассматряющии в тайных местах. Прежде неже создана быша вся, уведена ему" (Кн. Премудр. Иисуса сына Сирахова гл. XXIII, 27—30).
Итак, отец и мать, смело и постоянно говорите ребенку своему о Боге милосердом, всемогущем и всеведущем: ребенок восприимет ваши слова и глубоко в сердце своем сохранит их на всю жизнь. Помните: корень премудрости, еже боятися Господа, и ветви ее долгоденствие. (Кн. Премудр. Иисуса сына Сирахова, гл. I, 20).
Родители желают, конечно, чтобы ребенок их был умен, а "всякая премудрость от Господа и с Ним есть во век" (Иис. сын Сирах., гл. I, 1). Потому-то и Соломон прежде всего и паче всего просил у Бога разума и премудрости. „Сего ради помолихся, и дан бысть мне разум призвах, и прииде на мя Дух премудрости. Предсудих ю паче скиптров и престолов и богатство ничто же вмених к сравнению тоя. Ниже уподобих ее каменю драгоценному, яко все злато пред нею песок малый, и яко брение вменится пред нею сребро". (Кн. Премудр. Соломона гл. VII, 8—10). Просите и вы, отец и мать, для ребенка своего разума и премудрости, которая предохранит его от всякого зла и даст ему долгоденствие.
С самого начала следует вести ребенка систематически и строго, чтобы не его воля преобладала над волею отца и матери и руководила их поступками, а наоборот, чтобы воля и приказание отца и матери были законом для ребенка. Он должен привыкнуть беспрекословно повиноваться воле родителей, и все свои поступки и действия сообразовать с их волею. Для этого нужно, чтобы руководила ребенка одна воля, чтобы он велся в одном направлении. А для этого совершенно необходимо, чтобы воля отца была и волею матери, чтобы приказание матери было и приказанием отца, чтобы отнюдь не было ни малейшего противоречия в распоряжениях отца и матери. Между отцем и матерью ребенка должно быть все заранее условлено относительно того, как вести дитя и чего от него требовать, и их взаимное условие должно быть свято всегда соблюдаемо. Главным и непременным правилом разумного воспитания должно поставить беспрекословное послушание ребенка отцу и матери. „Сын бо бых и аз отцу послушливый и любимый пред лицем матери, иже, глаголаша и учиша мя: да утверждается наше слово в твоем сердце: храни заповеди, не забывай, стяжи премудрость, стяжи разум: не забуди, ниже презри речение моих уст, ниже уклонися от глагол уст моих". (Книга Притчей Соломоновых гл. IV, 3—5). «Слушай, сыне, отца твоего наказания, да мудр будеши в последняя твоя». (Кн. Причт. Соломон. гл. XIX, 20). „Чада, послушайте своих родителей о Господе: сие бо есть праведно. Чти отца и матерь, яже есть заповедь первая в обетовании: да благо ти будет и будеши долголетен на земли". (Ап. Пав. к ефес. гл. VI, 1—4). „Не должно исполнять прихоти детей, говорит Локк, а следует прежде всего приучить их к безусловному повиновению, а потом.с годами, к свободе, так чтобы они из послушных детей сделались друзьями". Родители, которые из любви к ребенку дозволяют ему все, что его душеньке угодно, которые хвалятся тем, что „ дитя у нас деспот в доме, что хочет с нами, то и делает", такие родители углие огненное собирают на главу свою и на главу своего ребенка. Себе они воспитывают деспота и мучителя, ребенку притотовляют самую плачевную участь. При первом шаге из родного дома ребенок, деспот родителей, рискует получит не только противоречие своей воле, но и прямое противодействие своим прихотям, а это для него—горе и слезы. И сколько горя и слез ждет такого ребенка в его детстве. Какое жалкое, несчастное существо выйдет из него впоследствии! Много приходилось нам, на своем веку, видеть подобных избалованных родителями до-нельзя детей. Они по истине были печалью родителей и в тягость себе самим. „Конь неукротимый свиреп бывает, и сын самовольный продерз будет". (Кн. Премудр. Иисуса сына Сирахова гл. XXX, 8). За примерами далеко ходить нечего: они у всякого перед глазами: к сожалению, баловство родителей—не редкость. Избалованные дома, дети и в школу вносят нежелательные элементы. Они постоянно недовольны и начальниками, и учителями, и товарищами, жалуются родителям, которые, привыкши смотреть глазами и слышать ушами своих милых деточек, подымают иногда дым коромыслом, всею силою своего несправедливого негодование обрушиваясь на мнимую виновницу,—школу, которая у них всегда и во всем виновата, а дети их правы. Не найдя школы по себе, баловни—юноши остаются недорослями весь свой век и входят в ряды так называемых неудачников, вредных и для семьи, и для общества, и для государства.
Баловство девочек принимает еще иную, обуславливаемую полом, окраску. Кроме исполнения всех прихотей своей „красавицы девочки", баловники родители все силы употребляют на то, чтобы понаряднее, повычурнее, поизящнее одеть своего милого ребенка. Модные журналы перелистываются тщательно состоятельными родителями, подбираются лучшие, подороже костюмы, более выставляющие на погляденье белое, нежное тельце ребенка, и в таких костюмах ребенок вывозится на гулянья, на детские вечера, елки, балы и даже в театры, в эту совершенно несоответствующую ему сферу, где нередко бедный ребенок засыпает в своем богатом наряде. Не понимают, по-видимому, родители, каким растлевающим путем ведут они воспитание своей любимой девочки, какие вредные семена тщеславия, себялюбия, гордости, страсти к непомерной роскоши влагают они в душу ребенка, отравляя тем жизнь его навсегда. „Дщерь, говорит Иисус сын Сирахов (глава ХLII—9), отцу сокровенно бдение, и попечение о ней отгоняет сон: в юности своей да не когда презреет и сожительствующи с мужем да не когда возненавидена будет". Отгоняет ли от вас сон, отцы и матери, сокровенное бдение и попечение о дочерях ваших? Или вы заботитесь лишь о том, как бы понаряднее и пооткровеннее одеть их?
Не от слабого ли, потворствующего детям и с младых ногтей извращающего их воспитания происходят те безотрадные явления, которые мы так часто видим в настоящее время. Вот молодой человек, в глазах всех, от всего, по-видимому, сердца выражает и взорами, и словами, и безпрестанным прилежным ухаживанием любовь к молодой девице,—и наконец успевает. Они уже обвенчались, не прошло года, у них и дитя связывает их союз. Полно, связывает ли? К сожалению всех благомыслящих людей, молодой муж открыто оставляет жену и ребенка и поселяется в номерах, бессовестно выставляя на двери занимаемого им номера карточку со своей фамилией и с фамилией девицы, с которою он близко сошелся. Что это такое? Не возмутительно ли такое открытое, напоказ, как бы с похвальбою, производимое нарушение святых семейных уз?
Вот молодая женщина, супруга и мать нескольких детей, вдруг, без всяких уважительных причин, оставляет мужа единственно потому, что он не имеет средств одевать ее богато, сообразно ее красоте, хлопочет о разводе, и вступает в брак с человеком, который и лицем не красив,и умом не велик, но за то богат. Ради нарядных платьев и бриллиантов, бросить мужа и детей, от него навязаться на шею другому, богатому мужу—можно ли назвать этот поступок нравственным?
Прискорбные это явления; существование их обличает нашу глубокую общественную язву, подтачивающую весь организм. Не воспитанием ли порождается эта язва? Не воспитанием ли неправильным влагается в души сыновей и дочерей легкомыслие, выходящее из пределов, готовое на всяческие излишества? Тяжело вспоминать об этой болезни вашего века—о разрушении семьи, основы общества и государства. Можно ли не ожидать вредных последствий от ослабления семейных уз, освящаемых церковью, которая словом Апостола, приглашает мужей: „кийждо свою жену сице любит ,якоже и себе", (Павл. к Ефес. гл. V, 33), которая смотрит на мужа и жену, как на едину плоть, и называет великою тайну брачного союза. „Сего ради оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей и будет два в плоть едину". (Павл. к Ефес. V, 31—32). Основатели, и Глава церкви христианской, Господь наш Иисус Христос так отвечает на вопрос: „аще достоит жену пустити:— Еже убо Бог сочета, человек да не разлучает" (Ев. от Марка гл. X, 9). „Иже аще пустит жену свою и оженится иною, прелюбы творит на ню: и аще жена пустит мужа (своего) и посягнет за иного, прелюбы творит". (Ев. от Марка гл. X, 11—12).
Христианин, внемли слову Господа твоего, подумай и с грозном предостережении: „А иже аще соблазнит единого малых сих верующих в Мя, уне есть ему, да обесится, жернов осельский на выи его, и потонет в пучине морстей" (Ев. от Матф. гл. XVIII, 6).
Итак, ребенка следует наставлять и поучать, требуя от него послушания и повиновения. „Наказуй, говорит Соломон, сына твоего, тако бо будет благонадежен" (Кн. Притчей гл. XIX,—10). „Воспитывайте чад в наказании и учении Господни". (К Ефес. гл. VI, 5).
Не позабывайте, родители, ежедневно, прощаясь вечером с детьми, осенять их крестным знамением; не забывайте наблюдать, чтобы ваш ребенок правильно и с полным благоговением полагал на себя крестное знамение.
В ребенке должно воспитывать хорошие привычки .
Ребенка следует приучать к простоте и воздержности.
Не могу не привести здесь выдержки из посмертных записок Виктора Гюго о беседе его с королем Луи-Филиппом. „Она (г-жа де-Жанлис, воспитательница Луи-Филиппа), рассказывал король, воспитывала жестоко меня и сестру. Зиму и лето мы вставали в 6 часов утра, питались только молоком, жареною говядиною и хлебом, никогда никакого лакомства, ничего сладкого. Притом работы много, удовольствия никакого. Она же приучила меня спать на голых досках и заставила научиться разным ремеслам, включая ремесло цирюльника. Я пускаю кров не хуже Фигаро. Я и столяр, и плотник, и конюх, и кузнец. Она была систематична и строга. Когда я был маленьким, то боялся ее. Я был мальчик слабый, ленивый и трус: боялся мышей. Она же сделала из меня довольно смелого и храброго человека".
Выкинув жестокость, холодность, которая, впрочем, свойственна только чужой воспитательнице, а не воспитательнице—матери; выбросив спанье на голых досках, представляющее уже крайность, и заменив спаньем на матрасах, нельзя не отнестись сочувственно к простой и трудовой жизни, к которой приучала г-жа де-Жанлис своего царственного воспитанника, к систематичности и строгости воспитательницы.
Читая выписанные строки из записок Виктора Гюго, невольно припоминаем наставление Иисуса, сына Сирахова, о воспитании сына: „Угождаяй сыну обяжет струпы его, и о всяком вопли возмятется утроба его. Конь неукрощен свиреп бывает; и сын самовольный продерз будет. Ласкай чадо, и устрашит тя, играй с ним, и опечалит тя Не смейся с ним, да не поболиши о нем, и напоследок стиснеши зубы твоя" (Кн. Премудр. Иисуса сына Сирахова гл. XXX, 6—10).
К простой и умеренной жизни приучать ребенка следует, воспитание должно быть систематично и строго; но строгость должна быть растворяема любовью. А для этого необходимо, чтобы воспитание вела сама мать, которую материнское чувство не допустит до тех крайностей, до той жестокости, какую вводила воспитателъница Луи - Филиппа в свою систему воспитания. Без любви правильное и рациональное воспитание ребенка не мыслимо: для ребенка теплая любовь нужна, как свет, как теплота нужны для каждого. А такою любовью богата мать, которую сама природа назначила быть кормилицею и воспитательницею своих детей.
...Предыдущее Содержание Следующее...
|
