Во что верят православные христиане (продолжение)

О молитве

Мы часто думаем, что помолиться — это значит формально прочитать молитвы по молитвослову. Но молитва не только в этом. Самая сущность молитвы — это наша устремленность к Богу, устремленность к тому, чтобы встретить Его лицом к Лицу. Речь идет не о зрительном восприятии, а о встрече с Ним в самых тайниках и глубинах души.

Молитва — это предстояние пред Богом. Это то, к чему мы должны стремиться, то, чему мы должны учиться. Чтобы правильно совершить молитву, прежде всего мы должны научиться молчать, дать всем силам воображения, всем мыслям улечься, всем чувствам успокоиться. Только тогда мы можем начать произносить молитвы.

Когда мы читаем молитвы по молитвослову, то видим, что они принадлежат разным великим святым: святому Василию Великому, святому Иоанну Богослову, святому Симеону и другим. Эти молитвы не были написаны, никто не сидел за письменным столом и не сочинял молитвы. Эти молитвы — крик души, вырывающийся так, как кровь льет из раны, в момент или восторга, или покаяния, или отчаяния, или боли, или надежды, которые святой потом запечатлел на бумаге, чтобы не забыть то, что с ним случилось. И если мы хотим молиться молитвами святых, мы должны их читать честно. Приступая к молитве, обратиться к святому и сказать: «Я буду читать твои молитвы, но я не в состоянии их вместить. Я буду их повторять со всей честностью своей, всем своим умом, пониманием, а ты возьми эти молитвы и вознеси с твоею собственной молитвою к престолу Божию. Это уже начало нашего общения со святым, и с тем, что он вложил в эту молитву. А в эту молитву он вложил все: свое знание о Боге, знание о себе самом, свой опыт жизни, свою нужду, — он влился в эту молитву.

Когда мы будем читать молитву, некоторые ее моменты будут нам понятны и близки, а некоторые будут закрыты и непонятны. Нам не под силу будет сказать от самих себя некоторые слова, которые святой сказал совершенно правдиво из глубин своего опыта. Надо говорить слова молитвы честно, и когда мы не можем сказать чего-нибудь совершенно честно, мы должны сказать Господу: «Я произношу только слова святого, который написал эту молитву, но от себя я этого не могу сказать. Помоги мне когда-нибудь дорасти до этой меры».

Для того, чтобы приблизиться к пониманию молитв, нужно с каждой молитвой «поработать» отдельно. Это значит, что нужно  найти время, когда мы можем сесть спокойно, читать эту молитву, вдуматься в нее. Мы можем поставить перед собой вопрос: вот то, что знал святой такой-то о Боге, о себе, о жизни. Что я знаю об этом? Нужно постараться найти что-то сходное в своей жизни, какие-то общие мысли или похожие поступки. Мы должны постараться почувствовать, довести до своего сознания, до своего сердца то, что соответствует словам этой молитвы. Тогда молитва будет оживать, будет становиться нашей молитвой.

В вечерних молитвах есть двадцать четыре коротких молитовки на каждый час дня святого Иоанна Златоуста. Мы их читаем вечером все сразу. Но мы можем каждый день выбирать одну из этих молитв и посвятить ей если не целый день, то полдня или хотя бы несколько часов. «Господи в покаянии прими меня». Вот подумай, почувствуй, что значит покаяние. Или «Господи, дай мне послушание и кротость». Если взять одно из этих слов и взять себе за правило в течение одного дня, нескольких часов не грешить против этого, то эта молитва начнет оживать. И когда мы будем становиться на молитву пред Богом, мы не будем просто твердить молитвы святых, а будем их словами возносить Богу свою молитву. Мы сможем сказать Богу то, что мы о Нем чувствуем или то, что нам хочется Ему сказать.

Пятая заповедь гласит: Чти отца твоего и матерь твою и благо тебе будет, и долголетен будешь на земле.

Люби и почитай родителей своих. Если бы мы исполняли эту заповедь Закона Божия, тогда с наших уст никогда не срывалось бы ни единого обидного слова в адрес родителей, не говоря уже о грубости. Мы бы всячески старались исполнить добрую волю родителей, их добрые повеления. Безропотно, с терпением и любовью, ухаживали бы за ними во время их болезни; молились за продление их жизни. Господу настолько мерзок грех непочитания родителей, что в древнем Законе Моисеевом положено было побивать камнями таких нечестивцев. Если вы нагрубили родителям, наговорили дерзких слов, потом пошли в храм на богослужение, думаете, Господь примет ваши молитвы? Нет. Не обольщайтесь. От таких Бог не принимает ни молитв, ни жертв.

Рука твоя смердит

На освящении одного храма во имя святой Троицы преподобный Александр Свирский после молебна собирал от прихожан пожертвования на храм. Один крестьянин по имени Григорий тоже хотел подать от себя что-то. Но преподобный не принял жертвы. Два или три раза пытался Григорий положить деньги в епитрахиль преподобного. Но прозорливый старец сначала молча отталкивал его руку и, наконец, сказал:

Рука твоя смердит, ты бил ею мать свою и тем навлек гнев Божий.

Что же мне делать? — спросил Григорий.

Ступай, испроси прощения у матери своей и впредь не смей оскорблять ее.

Этот совет пригоден для всех детей, которые грубым, непочтительным отношением оскорбляли своих родителей. Оскорблять родителей — это величайшее несчастье для детей.

Будем помнить, что отец, мать, дети — это образ Святой Троицы на земле.

Семья — это маленькое общество родных нам людей, где «наше», общее должно стоять выше «моего», личного. Недаром все члены семьи носят одну общую фамилию. В счастливой семье всегда наблюдается единая семейная жизнь. Здесь царит любовь, взаимопонимание и взаимопомощь.

Детство начинается с любви к матери. Это самое святое чувство.

Если в твоей душе нет его, значит, когда ты станешь взрослым, не будет у тебя ни любви к другу, ни любви к Родине. Все будет для тебя безразличным, кроме собственного покоя и удобства.

Если родители наказывают вас за что-либо, то смиренно сознайтесь в своем проступке и с кротостью терпите наказание. Подумайте, почему они наказывают вас? Это делается для того, чтобы вы исправились и выросли добрыми людьми. Если все же вы сознаёте себя невиновными, то говорите об этом со всей учтивостью и смирением.

Бывает так, что детям есть, за что осудить своих родителей – все люди не без греха. Но если вы заметите в родителях какие-либо слабости, покрывайте их молчанием. Поймите, что почитание родителей непреложно, и ничто не может его отменить. Какие бы родители ни были – судить их вы не имеете права. Какие они есть, таких и почитайте. И Господь воздаст вам за неосуждение.

В жизни семьи активно участвуют наши бабушки и дедушки. Они готовят, встречают детей из садиков и школы, помогают им делать уроки. Но ведь они уже один раз исполнили свой родительский долг по отношению к своим детям и они не обязаны воспитывать внуков. За их плечами прожитая жизнь, воспитание своих детей и труды, и тяжелые утраты. Если они по любви своей родительской помогают нам, то за это их нужно только благодарить. Бывает, что мы дерзаем оскорблять их резкими словами и мелочными придирками.

Мы не исполняем пятой заповеди Закона Божия, если холодно относимся к родственникам. Часто можно услышать среди нас, именующих себя христианами, злые выпады против сестры или брата. Некоторые дети даже говорят, что хорошо было бы быть единственным ребенком, а то от этих сестер и братьев одни неудобства и неприятности и все деньги родители расходовали бы на одного, а не на нескольких детей. А ведь после родителей мы прежде всего должны заботиться о своих родственниках, это наша кровная обязанность.

Мы не исполняем пятой заповеди, если в школе непочтительно относимся к учителям. Быть учителем очень трудно. Не думайте, что учитель ничего не делает и получает большую зарплату. На учителе лежит ответственность не только за порученное дело, но и за каждого из вас. А вы часто, не зная обстоятельств жизни учителя, лишь по поверхностному впечатлению осуждаете его. Обижаетесь на замечания, которые кажутся вам несправедливыми.

Между тем осуждение — это большой грех. Господь говорит: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучек в глазе брата твоего, а бревна в  твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему, дай я выну сучек из глаза твоего, а вот в твоем глазе бревно? Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего» (Мф. 7,1).

Рассказ об учительнице

В первые послевоенные годы людям в России жилось очень трудно. Жили в коммунальных квартирах (в одной квартире проживало по нескольку семей), продовольствие выдавали по карточкам и очень ограниченно, так что жили впроголодь. Самое маленькое количество продуктов получали по своим карточкам служащие, к которым относились учителя. Особенно трудно приходилось одиноким, не имевшим семьи, их некому было поддержать. Дети, учившиеся в школе, все жили в семьях под родительской опекой и не представляли, что такое жить одному.

Учительницу русского языка дети не любили. Она приходила в школу всегда в одном и том же сером костюме, носила старомодную прическу в виде тощего пучка на затылке и черные чулки. Ни с одним из учеником в классе у не было теплых отношений, ко всем она относилась строго и сухо, а иногда и несправедливо. За худобу дети за глаза называли ее «доской», а поскольку у нее не было детей, то еще называли ее «старой девой». И вот однажды учительница заболела и долго не приходила в школу. Как бы плохо дети не относились к учительнице, они все-таки решили ее навестить. Они купили немного конфет и печенья.

Что же они увидели, когда пришли к учительнице? Оказалось, что она жила в общежитии. Там был такой длинный коридор и множество комнат по обеим сторонам, общая кухня, заставленная столами по количеству комнат и общий туалет. Условия для больного и одинокого человека совсем не простые. Увидев детей с гостинцами, учительница расплакалась. Она не ожидала, что кто-то ее навестит. Потом все вместе пили чай и разговаривали. И дети увидели совсем другого человека, не того, которого они знали по школе, дети очень пожалели свою учительницу и стали навещать ее каждый день по очереди.

 Плохое отношение к учительнице возникло по неведению. Дети судили ее по внешним проявлениям. Они не знали, как трудно ей живется и как она нуждается в чьем-либо участии.

Пятая заповедь говорит также о необходимости уважать старших по возрасту.

Некоторые, пользуясь силой и молодостью, позволяют себе так относиться к людям старше себя, как будто это уже не люди, а слово «пенсионер» для них стало каким-то ругательным словом. Особенно в больших городах люди, проработавшие всю свою жизнь, перенесшие весь ужас войны, разруху, голод, вынесшие на своих плечах неисчислимые страдания, заслужившие право на отдых, стали вдруг «мешать» молодым. «Сидели бы лучше дома, чем шататься по магазинам и загружать транспорт».

В своем отношении к старшим и пожилым людям мы по существу делаем выбор между добром и злом, становимся либо на сторону светлых сил, либо помогаем служителям тьмы. Очень важно сделать правильный выбор, чтобы дела наши не осудили нас.

Маленькие бриллиантики

Появился на свет маленький человечек. Сначала новый мир испугал его, и он заплакал. Это были слезы страха. Потом он узнал родной голос мамы и успокоился. Шли дни, и он уже с улыбкой отвечал на ее улыбку.

Как-то ранним утром он стал разглядывать росинки на цветах, на травинках. Они светились, отражая солнечные лучи. Каждая росинка сама как бы превращалась в маленькое солнце. Это созерцание было так поразительно, что у него самого из восторженных глаз выкатились крохотные росинки-слезинки. Только роса скоро в саду испарилась, не оставив и следа, а его слезинки превратились в маленькие бриллиантики. Они изумительно переливались всеми цветами радуги, будто солнце изнутри озаряло их.

В другой раз он увидел в окно, как из гнезда выпал беспомощный птенец. Птенчик жалобно пищал, пытался взлететь, но не мог: крылышки у него еще не выросли.

Мальчуган, еле-еле сам умея ходить, вышел из дома, чтобы помочь упавшему, но когда спустился с крыльца, то увидел облизывающегося черного кота, а рядом—– трепещущие пушинки.

И опять несколько слезинок-бриллиантиков скатились из его глаз. Родители бережно хранили эти сокровища, это была их тайна.

И мама, и папа окружили свое дитя заботой, буквально носили его на руках. Мальчик вскоре привык к такому царственному почитанию. Ему стало казаться, что весь мир создан для него и все — его подданные. Он привык повелевать, становясь все надменнее и холоднее. Родители видели, как меняется сын, но уже ничего не могли поделать. Им казалось, что он навсегда разучился плакать даже обыкновенными слезами. Это глубоко огорчало их. Ведь когда-то это был такой чуткий малыш.

Шли годы. Силы родителей иссякали, они старились. Их надежды, что сын будет им помощником и защитой в старости и болезнях, давно растаяли, как утренняя роса. Сын был черств, равнодушен ко всем, кроме себя. Он на всех поглядывал свысока, как на рабов, никого не любя, никому не сочувствуя. Сердце его окаменело.

Ни одной слезинки не проронил он, стоя у гроба своего отца. Только задумался о чем-то.

Когда умирающая мать попросила сына дать ей воды, тот поморщился, но принес. Подавая, он невольно обратил внимание, как ее трясущиеся руки не могли удержать стакан. Вода из него расплескивалась, а сам стакан звонко ударялся о ее зубы. Он впервые внимательно посмотрел на бугры, которые появились на когда-то нежных  руках. Сколько же они переделали работы, заботясь о нем? И вот теперь эти руки не могут сами даже удержать стакан. Сын взял его и бережно поднес к ней. Она удивленно и благодарно взглянула на него. Глаза ее увлажнились.

Ему пришла мысль, что скоро он останется один на всем свете, и никто в мире больше не будет любить его так, как любила мать. Он пожалел, что никогда в жизни ничем ни разу не порадовал ее, не согрел добрым словом или заботой. Она жила для него, а для кого жил он? Она была для него матерью, а был ли он для нее сыном?

Вдруг глаза его затуманились, и что-то упало в стакан. Это был маленький бриллиант.

Молитва матери

Сын одной бедной вдовы попал в плохое общество. Мать постоянно, но безуспешно упрашивала его оставить своих дурных товарищей. Однажды, увидев, что сын сбирается к своим друзьям – пьянствовать, она употребила все усилия удержать его, но напрасно. «Прощайте, я все-таки иду», – сказал он ей холодно.

«В таком случае, – ответила мать, – я знаю, что сделать. Я закроюсь в своей комнате, стану на колени перед образом и не перестану молиться за тебя до тех пор, пока ты не возвратишься».

Сын ушел, но не получил желаемого удовольствия. Образ его матери, на коленях, молящейся за него перед иконами, представлялся ему все яснее и неотвязчиво теснился в его воображении. Наконец, он решился идти домой и посмотреть, что делает мать. Он застал ее в том же коленопреклоненном положении, в каком и оставил. Тогда он сам упал на колени перед нею, обнял ее и благодарил Бога за то, что он дал ему такую многолюбящую мать. С этих пор он совсем переменился.

Шестая заповедь гласит: не убий.

Под убийством подразумеваем не только лишение жизни себя или кого-либо другого, но и если допускаем других до убийства своим приказанием, советом, помощью, согласием. Убийство, убийца — какие страшные слова! Убить — значит лишить кого-либо самого величайшего дара — дара жизни.

Самоубийство такой же тяжкий грех, как и убийство, хотя кажется, что человек никому не приносит вреда, а только самому себе. Но ведь наша жизнь и смерть только в руках Божиих. И мы не вправе распоряжаться ею, как своей собственностью. Господь дал нам жизнь, и Он знает, когда ее забрать. Мы вправе распорядиться своей жизнью только в одном случае, когда мы жертвуем ею за своих друзей. Есть такая пословица: «Сам погибай, а друга выручай».

Мы знаем, что на свете существуют войны. Возникает вопрос о том, всегда ли нужно осуждать убийство. Можно ли его в каких – либо случаях оправдать?

Иисус Христос говорит: «Ударившему тебя по щеке, подставь и другую» (Лк. 6, 29). Как это понимать? Здесь речь идет не о буквальном понимании этих слов, не о непротивлении злу насилием. Представьте себе, что было бы, если бы русский народ, русские воины не дали бы отпор фашистам в Великую Отечественную войну? Эти слова нашего Господа определяют принцип взаимоотношения между людьми в мирное время. Пусть кто-то тебя обидел, постарайся сделать первый шаг к примирению. И тот, кто духовно выше, тот и сделает этот шаг первым. Иногда очень трудно бывает простить обидчика, так велика бывает нанесенная обида. Митрополит Антоний Сурожский рассказывает об одном случае, произошедшем с ним в молодости.

Рассказ митрополита Антония Сурожского

Когда я был юношей, я поссорился насмерть со своим товарищем. Я пришел к отцу Афанасию и сказал ему:

Что мне делать, я поссорился с Кириллом и простить не могу, что он мне сделал.

Отец Афанасий на меня спокойно посмотрел и сказал:

Когда читаешь «Отче наш», там есть момент, когда говорится «прости, как я прощаю». Дойдешь до этого места и скажи: «Господи, не прощай меня, потому, что я Кириллу простить не могу».

Я не могу этого сказать.

Но ты ничего другого сказать не можешь, ты ведь не прощаешь Кирилла.

Я попробовал, дошел до этого места и не мог этих слов произнести. Я вернулся к отцу Афанасию.

Ну, если ты не можешь сказать этих слов, то перескочи через это прошение.

Я попробовал, дошел до этого места и не мог продолжить молитву, потому что от этих слов зависит мое спасение или моя погибель. Я вернулся к отцу Афанасию. Он говорит:

Тебе страшно, что ты погибнешь? Тогда ты вот что попробуй сделать. Скажи, Господи, я очень хотел бы простить Кирилла, да не могу. Ты можешь меня простить, потому, что я очень хотел бы ему простить.

Я попробовал, и это получилось. И, произнося так молитву, я постепенно стал понимать, какое это безумие не прощать человеку обиду. Я примирился с Кириллом и спокойно смог читать молитву «Отче наш».

Никогда не нужно тешить свое чувство оскорбленной гордости и высчитывать, кто именно должен просить прощения. Из приведенного примера мы видим, как важно сделать первый шаг к примирению. И поистине, когда тебя обидели, не отвечай обидой на обиду, не мсти за себя, а найди мужество «подставить другую щеку», то есть примирись первым.

Но в случае открытого насилия, нападения бандитов или во время освободительных воин «подставлять другую щеку» нельзя.

В войнах при защите отечества убийство врага оправдывается. Оно является результатом справедливого гнева. Но когда враг повержен и взят в плен, убийство является тяжким грехом. Здесь оно совершается не по справедливому гневу, а по злобе, в результате холодного расчета.

Мы должны отличать злобу от справедливого гнева.

Убийство по злобе. Библейская история Каина и Авеля.

От Адама и Евы родилось двое первенцев — два брата: Каин и Авель. Авель пас овец, а Каин занимался земледелием. Однажды Каин принес жертву Богу от плодов земли. И Авель принес жертву от первородных овец. Жертва Авеля была угодна Богу потому, что он был нрава доброго и кроткого и приносил жертву от чистого сердца. Каин же был груб и жесток, и жертва его была неугодна Богу. Каин сильно позавидовал брату, лицо его омрачилось, а в груди затаилась злоба. Каин позвал брата в поле и там убил его.

Бог обратился к Каину, желая, чтобы он покаялся, и спросил его: «Каин, где брат твой Авель?». Каин грубо ответил: «Не знаю, разве я сторож брату моему». Тогда Бог сказал ему: « Что ты сделал? Кровь брата твоего вопиет ко мне. За это ты будешь проклят и будешь скитаться по земле». И Каин, мучимый совестью, бежал от родного дома в земли чужие (Быт, 2-16).

Этот рассказ говорит об убийстве по злобе, которую породила зависть. Такое убийство Господь осуждает и не случайно говорит о нем на первых же страницах «Книги Бытия».

Из истории мы знаем о многих справедливых войнах на территории России. Знаем о великих наших полководцах: Александре Невском, Дмитрии Донском, Суворове, Жукове и других. Среди святых, упомянутых в святцах, почти половина — это воины. Многие монахи были воинами, первыми встречали неприятеля и сложили свои головы на поле брани за народ и отечество. Армия — это необходимая и важная часть государства. Без нее государство не могло бы существовать. И мы должны с уважением относиться к нашим воинам — защитникам отечества.

Если мы непосредственно никого не убивали, то это еще не значит, что мы не погрешили против шестой заповеди. Очень близки к совершению настоящего убийства те, кто находится в гневе и раздражении. Они могут оскорблять ближнего своего бранными словами, пускать в ход кулаки, наносить людям телесные повреждения.

Каждый на себе испытал, как сильно действует злое, жестокое, язвительное слово.

Кто из вас может даже в ярости укусить человека? «Это уж сумасшествие какое-то», — скажете вы. А вот послушайте, что по этому поводу говорит святитель Иоанн Златоуст: «Гораздо хуже кусающихся те, которые делают зло словами. Первые кусают тело, а другие угрызают словами душу, наносят рану, и рану неисцельную».

Словом можно убить человека.

Один жестокий человек, узнав о смерти единственного сына женщины, грубо и резко сказал ей: «Убили твоего красавчика». У матери случился инфаркт и вскоре она умерла. А через некоторое время оказалось, что сын ее жив.

Одна женщина заболела раком и поступила в онкологическую клинику. Диагноз подтвердился и врач, беседуя с сыном этой женщины, сказал: «Ну что, готовь гроб». Представляете, какой удар нанес сыну этой женщины врач, и какой ужас испытал сын. А после такого заявления женщина прожила еще пять лет.

Шестая заповедь повелевает жить со всеми в мире и согласии, а также кротко обращаться с животными.

Каштан

Когда кутенка принесли к нам в первый раз, он мирно спал и походил на пушистую, меховую варежку. Я попросила разрешения его погладить и помню, как нежно погладила его головку, и он сразу открыл глаза. Это были поразительные глаза, неожиданно голубые, младенческие, в них светились простота и доверчивость. Он тут же лизнул мои пальцы и завилял хвостиком.

Мы стали очень большими друзьями. Он невероятно любил нас охранять. Когда кто-то стучал в дверь, он считал своим долгом сейчас же подать голос и заявить, что у хозяев есть защитник. Он был очень умным, как только ему говорили, что это свои и не надо лаять, он послушно умолкал. Казалось, его светлая мордочка излучала улыбку, хвостик вилял во все стороны. Он был нежно-бежевый и очень пушистый. Наверное, это была помесь какой-нибудь породистой собачки с простой дворняжкой, потому что очень уж простодушный и добрый нрав был у нашего Каштана. Он получил это имя, потому что мы очень любили чеховскую «Каштанку», и я мечтала о похожей. Но оказалось, что детеныш — мальчик. Так у нас появился Каштан. Мне было тогда шесть лет. Сколько радости, сколько светлых минут подарил мне Каштан — никогда не забуду!

Мне было очень жалко, что он должен был сидеть на цепи возле собачьей будки, которую мы, конечно, сделали, как только возможно, теплой и уютной. Он сидел на длинной цепи во дворе зимой и летом. Очень было его жалко. Я любила его отпускать. Он был невероятно счастлив, когда мы вдвоем наперегонки бегали по нашему маленькому саду. Незабываемое детское счастье!

То, что Каштан был такой лохматый, очень помогало ему зимой. Но летом в своем пушистом одеянии он казался толстым увальнем и просто изнемогал от жары. Поэтому я решалась его стричь! И он на глазах становился очень стройным. А уж, как я его стригла... Мой песик был с самым неспокойным и живым характером. Как сейчас вижу, стригла я его вкривь и вкось — лесенками. Часто, пытаясь справиться с густой и свалявшейся шерстью, я нечаянно прихватывала ножницами живую кожу. Каштан взвизгивал, и я вскрикивала от жалости. Песик так устроен, что, когда его обижают, он должен сразу укусить. Но мой Каштанчик делал порывистое движение, с рычанием хватал меня за руку, но ни разу не сделал мне больно. Он просто задерживал мои пальцы в своей пасти и тем самым останавливал меня. Вот такое замечательное благородство было у этого существа, который своей любовью побеждал природные инстинкты.

Во время стрижки он старательно сидел, сколько мог, а потом не выдерживал и начинал вертеться в разные стороны и жалобно повизгивать. Я понимала, что его терпение иссякло, и отпускала его. Тогда в качестве передышки он бежал, сломя голову, и делал по нашему саду несколько отчаянных кругов на огромной скорости. Так он выплескивал всю накопившуюся энергию. После этого он со свежей мордочкой снова садился под ножницы и терпеливо переносил эту процедуру, а потом снова бегал, — так повторялось несколько раз.

После этой стрижки он оказался невероятно худеньким и поджарым. А, поскольку хвост у собак не стригут, потому что это очень чувствительное место, у Каштана оставался, кроме лохматой гривы, роскошный хвост. Получался маленький чудный лев с очень милой мордочкой и веселыми голубыми глазами.

У нас были странные соседи. У них была собака очень необычной породы, она была похожа на изящного олененка. У нее были высокие ножки, большие грустные глаза и стоящие торчком ушки.

Ее звали Пальма. Однажды бабушка зачем-то послала меня к соседям. Я прибежала и смотрю, она сидит подле хозяев и открыты глазки. Я к ней радостно бросилась: «Пальмочка! Пальма!», — и вдруг в ужасе застыла, потому что собачка была неподвижная и холодная. Она так и умерла, сидя, как статуэтка. Я помню, в ужасе отшатнулась и посмотрела с недоумением и горем на ее хозяев, а они захохотали недобрым хохотом. Я думаю, моего Каштана не стало из-за этих людей, они постоянно говорили, что их раздражает собачий лай, хоть наша собачка попусту не лаяла. В тот день, когда внезапно без всякого повода Каштанчик стал умирать, я прибежала к нему и увидела рядом с ним еду, которую мы не давали. Это было такое невероятное горе! Я села прямо на землю рядом с будкой и взяла свою собачку на колени. Тогда в первый и последний раз я видела, как собака плачет. До последней секунды, пока он был жив, уже не имея сил вилять хвостиком, он пытался подарить мне свою доброту, и хвостик дрожал. До последнего вздоха он выражал мне свою любовь, ласку и преданность.

Мама и бабушка похоронили Каштана рано утром втайне от меня, чтобы избавить от дополнительных слез, и я никогда не узнала, где его похоронили. Но я плакала безутешно. Это было мое первое соприкосновение со смертью. И я сказала, что больше никогда в жизни не буду иметь собаки, потому что меня больше никто не будет так любить, и я не смогу так дорожить ни одной собакой на свете.

Когда я выросла, однажды наблюдала, как собака была верна человеку, по видимости, недостойному, который был часто пьян и мог с жестокостью ударить и отшвырнуть своего четвероногого друга. Но и побитая вечером собака радостно виляла хвостом своему хозяину утром. Глядя на них, я думала: «Наверное, эта дружба изначально заповедана Самим Богом. Не чувствует ли собака что-то большее за внешне негативным поведением? Быть может, она ощущает человеческую душу, которая всегда больше, чем его дела».

Ведь и у зверей есть душа. Она далеко не столь совершенна, как у людей. Ведь человек создан по образу и подобию Бога. Но даже животным Творец даровал качества, которые иногда могут служить образцом для подражания людям.

Меня всегда поражало, как умеет радоваться собака. И, наверное, это тоже, на собачий лад, — служение Творцу и человеку, призванному быть царем над всем животным миром. Мне кажется, для собаки верность человеку есть проявление верности Богу. Ведь на самом деле, весь созданный Богом мир постоянно славит своего Творца: «Всякое дыхание да хвалит Господа...» (Елена Ерофеева).

Седьмая заповедь гласит: не прелюбодействуй.

Этой заповедью Господь запрещает мужу и жене нарушать верность и любовь друг к другу. Неженатым же Бог повелевает сохранять чистоту мыслей и желаний.

В браке испрашивается и подается благодать Божия для взаимной помощи и единодушия и для благословенного рождения и воспитания детей.

Когда брак есть супружеский союз и желание оставить после себя детей, тогда брак хорош, ибо умножает число благоугождающих Богу (Св. Григорий Богослов).

Крепость семьи в том состоит, чтобы жена была единодушна с мужем. Те жены, которые блистают красотою душевною, чем больше проходит времени и тем больше они обнаруживают свое благородство, тем сильнее делают привязанность в своих мужах и более воспламеняют их любовь. Выше всего нужно ценить единодушие (в семье) и все делать так и направлять к тому, чтобы в супружестве постоянно сохранялись мир и тишина. Тогда и дети будут подражать добродетели родителей (Св. Иоанн Златоуст).

Восьмая заповедь гласит: не укради.

Этой заповедью Господь запрещает брать что-либо чужое тайно или явно. Не обманывай при продаже, при всякой сделке рассчитывайся честно, не скрывай найденное, всякую работу оканчивай к сроку, делай ее честно.

Девочка и карандаш

Это было во время Великой Отечественной войны. Девочка Лена была с мамой в эвакуации в далекой деревне в Марийском крае. Девочка с трехлетнего возраста скиталась с мамой по стране, убегая от захватчиков все дальше на восток.

Теперь ей было пять лет. Лена подружилась с местной девочкой Катей — дочкой рыбака. Катя была примерно такого же возраста, что и Лена. У нее были цветные карандаши — необыкновенное богатство по тем временам. Лена впервые взяла в руки карандаши и стала ими рисовать.

 Особенно ей понравился большой красный карандаш, он просто заворожил ее. И вот Лена не устояла и потихоньку унесла этот карандаш домой. Дома она немного порисовала, но радости от этого не испытала. Наоборот, ее начала мучить совесть. Лене стало очень стыдно, что вместо благодарности к Кате за ее дружбу она совершила кражу. Теперь у нее было одно желание: поскорее вернуть карандаш  Кате. На следующий день Лена пришла к Кате и незаметно подложила красный карандаш к другим карандашам.

Вспомните, не брали ли вы когда-нибудь то, что «плохо лежало», то есть находилось без должного присмотра. Мы совсем не считаем это грехом, а ведь это явное воровство. Наверное и с вами случались такие истории, когда вы забывали где-нибудь ту или иную вещь, а вспомнив и возвратившись, уже через пять минут не находили ее там, где оставили. Вспомните, сколько огорчения это вам доставляло, и сами никогда не берите не вами оставленного.

Не соблазнялись ли вы чем-нибудь в чужом саду, огороде или поле, а ведь это тоже воровство.

Рассказ про тыквы

Один господин собрался навестить афонского старца Паисия и захотел взять с собой что-либо в приношение. Он спешил, и поэтому удобнее всего было взять что-нибудь из сада. Срезал несколько тыквин, но они показались ему мелковатыми. Тогда он вошел в сад соседа и срезал несколько штук покрупнее.

Отец Паисий принял его как обычно, с радостью, угостил лукумом, внимательно выслушал и дал мудрый совет на каждый из вопросов. Наконец посетитель поднялся, спросил благословения и подал мешочек с тыквами.

«Ничего другого не нашлось у меня, вот прими несколько тыквин из моего  сада» — сказал он.

Старец полез в мешок, отделил несколько тыквин.

«Я возьму только то, что из твоего сада. Они политы твоим потом, а которые ты украл у соседа — забирай. Верни их и не бери больше чужого. Воровство — серьезный грех, поэтому «Не укради» — одна из десяти заповедей».

Гость был словно громом поражен, что Паисий узрел это дело.

Не ездил ли ты «зайцем» в общественном транспорте? Ведь это тоже воровство из кармана государства. С сегодняшнего дня перестань пачкать свою совесть такими постыдными мелочами.

Против заповеди «не укради» погрешают и те, кто при продаже товаров обмеривает, обсчитывает, обвешивает, продает плохой товар за хороший. Ни какой пользы, ни материальной, ни духовной нажитое таким образом добро не принесет. Наоборот и честно нажитое пойдет прахом. И душевного покоя нет, все думы, как бы не попасться, не подсчитал бы кто, что живу не по средствам, не донес бы.

Если человек сам не крадет, но покупает краденое, то он становится соучастником кражи, совершаемой вором.

Мы согрешаем против восьмой заповеди, если делаем долги, потом не желаем их отдавать.

Честно работать, не брать взяток, не пользоваться служебным положением в корыстных целях — это значит следовать восьмой заповеди.

Мой отец

Вспоминаю два тяжелых месяца нашей семейной жизни, в которые отцу моему и матери пришлось перенести много горя, и в которые я вполне поняла, за что немногие приятели моего отца так глубоко уважали его и звали человеком редкой честности.

 Мой отец был очень небогатый человек. Он рано женился на бедной девушке, и у него было трое детей. Мой старший брат в то время, о котором я рассказываю, был  уже кадетом, мне было около десяти лет, моя младшая сестра недавно родилась. Мама сама шила на нас, сама учила. Другие товарищи отца жили гораздо богаче нас. Комнаты у них были убраны красиво, мебель — нарядная, разные красивые и дорогие вещицы на столах. Когда я бывала у них, мне всегда казалось так светло и весело в их комнатах, а вернувшись домой, я находила нашу маленькую квартирку с серыми обоями такой тесной и некрасивой. Но более всего казались мне некрасивыми мои игрушки после великолепных игрушек этих детей. Отчего у них есть деньги на детей, а у папы нет? Он получает такое же жалование, как и Березкин.

«Верно Березкин больше любит своих детей, чем папа нас», — решила я, и мне стало так горько и так обидно.

Я пожаловалась брату Леше, но он ничего не мог мне объяснить. Мы решили спросить отца, когда он придет со службы.

«Дети, — сказал он, — поверьте, если бы у меня были деньги, я с радостью купил бы вам все, что вы просите. Неужели я не захочу порадовать вас? У меня нет денег».

«А отчего они есть у Березкиных», — спросил Леша. Отец рассердился сначала, но потом успокоился и позвал нас в кабинет.

«Вот вы оба уже умеете считать. Проверьте мои расходы за прошлый год. Я получаю тысячу рублей. Считайте: вот двести пятьдесят за квартиру с дровами, пятьсот на стол. Остается двести пятьдесят на прислугу, на платье, и я еще не знаю, чем заплачу доктору, который лечил маму. Этот год я и теплую шинель не шил, надо было Лешу в корпус отвозить в Петербург. Дорога стоила с жильем в гостинице рублей сорок. Из чего же мне давать тебе, Леша, на верховую езду, а тебе на французскую куклу? Отчего же вы не считаете?»

Мы не считали. Мы молчали, глубоко застыдившись. Мы вспомнили, как отец крепкий, здоровый мужчина простудился и заболел в дороге из-за того, что старая шинель перестала греть его. Я кинулась отцу на шею и со слезами просила простить меня. Леша опускал голову все ниже и краснел.

Мы ушли. Мне было обидно за отца, но меня мучила мысль, откуда у Березкиных деньги.

Мы тихонько, как виноватые, уселись с братом в соседней комнате и невольно услышали разговор матери с отцом.

«Дети растут, учителей нужно, — говорил отец. Оле нужно образование, чтобы она имела кусок хлеба. А откуда взять денег?»

«Алеша, ты мог бы, если бы захотел, я не для себя прошу, но для детей; меня мучает мысль, что будет с ними. Если бы ты захотел, как все…»

«Я для детей вором не буду», — резко ответил отец.

«Вот откуда у Березкина деньги на куклы», — подумала я». Нет, мне таких денег не надо. Мой папа лучше Березкина. Наверное, так же думал и Леша».

Прошло несколько времени, и мы стали замечать, что отец сделался очень грустным. Он приходил домой очень бледным, угрюмым, не говорил ни с кем ни слова, запирался в своем кабинете.

Вскоре все выяснилось. Город, в котором мы жили, был военным портом. Время от времени сюда приходили корабли на ремонт и на переоснащение. Начальник отца Попов и его сослуживец Березкин за спиной отца занимались мошенничеством. Они принимали некачественный товар для оснащения кораблей и по сговору с купцами выдавали его за первосортный. Казна оплачивала товар, а разницу в ценах сослуживцы отца клали себе в карман. В той части, которой заведовал отец, он никогда не подписывал фальшивые отчеты, за что не раз ссорился со своим начальником.

Однажды, когда отец болел, за его спиной сослуживцы сговорились с неким купцом, и уже собирались принять от него плохую пеньку и выдать ее за прочную и крепкую. Отец узнал об этом от другого купца Байкова, с которым он раньше договорился о поставке доброкачественной пеньки, и которому теперь было отказано ввиду якобы плохого качества его товара. Байков был на грани разорения, так как он вложил все свои деньги в товар, который теперь у него не хотели принять. Отец был страшно возмущен и решил ни за что не подписывать ведомость на покупку плохой пеньки. Почувствовав опасность, сослуживцы отца выдвинули против него ложное обвинение, и свои же махинации приписали отцу.

Пошла жалоба в Петербург, оттуда прислали чиновника, чтобы расследовать все дело. Попов и подкупленный чиновник несколько раз просили отца принять плохую пеньку. В противном случае они угрожали судом и разжалованием из офицеров в матросы.

Долго плакала мать, долго упрекала ее жившая у нас в то время тетка.

«Возьми детей, кинься мужу в ноги, плачь, умоляй его подписать ведомость».

Мать так и сделала, она взяла за руки меня и брата и стала рыдать и упрашивать отца.

«Прошу тебя, не губи детей, не ты первый. Не ты последний. Разжалуют в солдаты, все равно пеньку гнилую примут. Ты не поможешь, ты только детей погубишь».

Отец вырвался из рук матери, глаза его сверкали.

«Послушайся я вас, на моей совести будет лежать смерть тысячи людей! Пусть другие душегубтвуют!»

«То чужие, а тут свои дети», — рыдала мать.

«Маша, стыдись! Не мучь меня», — сказал отец. Он взял меня и брата за руки и отвел в сторону.

«Слушай, Оля, сказал он, глядя на меня с глубокой нежностью. Если ты сейчас не поймешь, поймешь позже. Злые люди хотят, чтобы я поставил гнилую пеньку на веревки. Если я их не послушаюсь, у меня не будет для вас куска хлеба; если послушаюсь, в бурю веревки лопнут и тысячи людей погибнут. Верите ли вы дети, что я вас люблю, что я всю жизнь свою отдам за вас, чтобы вы не знали нужды и росли образованными людьми?

Верь, Оля, что если отец не в силах будет дать тебе образования, если тебе придется зарабатывать себе хлеб тяжелым трудом, терпеть нужду…— голос его дрогнул, в нем зазвенели слезы. Верь, что я не мог поступить иначе. И когда тебе скажут, что твой отец погубил тебя, скажи, что не он, а другие погубили тебя. Вырастешь, поймешь, что значит быть дочерью честного человека».

Отец ушел в кабинет и заперся.

Дни тянулись бесконечно, в доме было сумрачно. Няня была нашей утешительницей в то время.

«Бог даст, кончится все хорошо. Не умерла же в людях правда, а если грех случится, я вас родименьких не оставлю», — говорила она.

Я живо помню эти два тяжелые месяца. Я часто много сидела печально, думая, чем все это кончится. Но ни разу не шевельнулась во мне мысль, что отец должен уступить. Лучше все вынести, лучше нам одним терпеть горе, чем дать погибнуть тысячам людей для того, чтобы нам было хорошо.

Кончилось все хорошо. Случилось так, что у чиновника, присланного из Петербурга исследовать дело, отчаянно заболела дочь; он бросил дело, сказался сам больным и уехал к дочери. Вместо него прислали другого, честного человека, который сразу понял дело и стал грозить Попову, что он сам может попасть под суд за ложный донос. Попов поспешил все окончить; гнилую пеньку не взяли, а взяли хорошую Байкова.

К Пасхе дело кончилось. Какой это был счастливый день! Отец, веселый, устроил нам праздник; мать все смеялась и плакала. Никогда у нас не было так много гостей, все приходили поздравлять отца. Пришел и сконфуженный Попов и просил не поминать его лихом. Пришел и Байков.

«Спасибо, батюшка, не вынесли бы вы меня на плечах, разорился бы я в пух и прах, а теперь я с барышом».

«Не за что,—  отвечал отец,—  не тебя выносил я, а правду».

«А с правдой и меня вынесли. Побольше бы таких людей, как вы, меньше бы таких обид терпели мы, маленькие люди. Век не забуду!»