ГЛАВА III

Я не буду долго останавливаться на том пороке, которым нередко страдают подростки-мальчики. Скажу только, что при всей неестественности и внутренней отвратительности его он не был бы слишком опасен, если бы не то, что здесь нет никаких внешних границ в злоупотреблении им, а еще больше то, что, став привычкой, он тянет к себе даже и тогда, когда он непереносимо мучителен и даже омерзителен. Когда окрепнет привычка к тайному пороку, то самая тяжелая сторона в нем заключается как раз в том, что подросток чувствует себя во власти какой-то роковой силы, которую он не может победить. Это создает неуверенность в себе, неуважение к себе, а потому и подозрительность к другим (подростку кажется, что и другие его не уважают), склонность к меланхолии, к апатии, упадок живой и творческой жизни. Все это, конечно, расстраивает душевное здоровье, а при неблагоприятной нервной конституции подростка это может тяжело отразиться на психическом равновесии, иногда привести к настоящему душевному заболеванию. Вообще же говоря, между тайным пороком и психическими болезнями нет прямой и безусловной связи; надо признать прямо вредным тот, очень распространенный взгляд, согласно которому признается, что тайный порок неизбежно ведет к психическому заболеванию. Этот взгляд,будучи неверным, вреден и потому, что он лишь усиливает описанную выше психическую подавленность и не помогает подростку илй юноше освободиться от дурной привычки, а, наоборот, закрепляет ее, усиливая подавленность и создавая безнадежное настроение Между тем тайный порок, как и всякая привычка, может быть побежден лишь при вере в себя, вере в возможность победы над привычкой: здесь особенно сильно проявляется творческое действие веры в нас. Врачи и педагоги часто рекомендуют ряд внешних средств - холодные обтирания, занятие спортом, погружение в умственную работу и т. д. Все это, несомненно, очень полезно, но решающее значение принадлежит готовности бросить порок, внутренней решимости освободиться от него. Как и в борьбе со всякой укоренившейся привычкой, не приходится рассчитывать на одну победу: привычка, подавленная сегодня, заговорит с еще большей силой завтра или позже - тут нужна длительная, неустанная борьба. В сущности, сила привычки (всякой) не так велика, как кажется: она создает очень острые точки, наполняющие душу жгучим желанием удовлетворения - но стоит пройти эти точки, как си-ла и давление этого жгучего желания совершенно пропадают. Сосредоточенность силы привычки в этих острых, мучительных точках показывает, что нужно продержаться лишь несколько трудных моментов - и победа обеспечена. Но для того, чтобы устоять в эти мучительные точки, нужно иметь перед собой определенную, одушевляющую, дорогую задачу, ради которой действительно душа готова перемучиться. Искушение в эти мучительные точки так подчиняет себе, так зовет и смущает, что душа подростка часто не выдерживает, говоря себе: "Сегодня я еще не буду бороться, а вот уж завтра". Преодолеть это искушение нужно во имя чего-либо определенного и ясного - здесь возникает основной вопрос, на который каждый должен уметь ответить, а именно: для чего нужна, во имя чего нужна чистота? Но прежде чем мы ответим на этот вопрос, мы обратимся к обрисовке другой близкой беды молодежи, а именно к ранней (добрачной) половой жизни, сейчас же скажем лишь, что нельзя вообще без борьбы вокруг пола пройти свою жизнь. Борьба здесь вытекает из коренной неустроенности пола в нас, от связи жизни пола с нашей свободой, лишь в борьбе за "устроение" пола, лишь в искании той целостности, в которой преодолевается раздвоение сексуальности и эроса, намечается правильный путь наш. Это верно и для победы над тайным пороком в нас.

Но тайный порок не образует единственного извращения в сфере пола: не меньшим, если не большим, извращением является ранняя (добрачная) половая жизнь. Я не буду много говорить о тех внешних опасностях, которые здесь почти неизбежны, - о тяжелых (так называемых венерических) заболеваниях, которые на всю жизнь ложатся тяжким бременем не только на больного мужчину, но при вступлении им в брак очень тяжело сказываются на здоровье жены и даже детей. В давно изданной русской книге "Наши дети", написанной Л.Михайловым, - если не ошибаюсь, еще в 70-х гг. прошлого столетия - собраны ужасающие факты относительно того губительного влияния на здоровье детей, какое имеют половые заболевания родителей. Французский психиатр Шарко имел привычку приводить молодых студентов в клинику венерических заболеваний, чтобы показать им те ужасы, на которые часто бывают обречены больные (особенно сифилитики). Правда, медицина добилась не малого в предотвращении этих ужасных последствий болезней, но прежде всего помощь врача может оказать свое действие лишь в том случае, если болезнь захвачена в самом начале, а, во-вторых, настоящего и полного излечения наука не добилась. Между тем опасность заразиться при ранней (добрачной) половой жизни так велика, что ее можно считать равной 99 процентам!

Но кроме этого тяжелого внешнего наказания за добрачную половую жизнь, кроме физических болезней эта добрачная жизнь имеет и друтие, не менее тяжелые последствия, на которые мало обращают внимания. Половая жизнь должна быть торжеством и явлением целостности, достижением гармонии между телесной и душевной стороной в нас, что и дает нормальная семейная жизнь. Что же получается при ранней (добрачной) половой жизни? Смена лиц, с которыми сходятся, вносит глубочайшее расстройство в нашу душу, грозит таким опустошением души, таким одичанием ее, от которого потом очень трудно совершенно избавиться. При нормальной половой жизни в семье та женщина, с которой сходится мужчина, не только дорога и мила ему, но она через половое сближение становится как бы священной для него. Здесь раскрывается удивительная тайна пола в нас. То тело, к которому приближается в половой жизни мужчина, становится как бы его телом, вызывает в нем не только нежную заботу, глубокую любовь, но и благоговение, в котором как бы предчувствуется тайна рождения новой жизни через половое сближение. В этой точке половое сближение оказывается родником самых возвышенных и творческих движений в нашей душе. Но именно эта вся удивительная жизнь души оказывается если не совсем убитой, то во всяком случае смятой при добрачной половой жизни, которая устраняет самую глубокую, счастливую и светлую сторону брачной жизни. Тень добрачных связей никогда не может быть снята, никогда душа того мужчины, который жил добрачной половой жизнью, не может дать жене и даже детям той полноты и силы любви, которая нормально может развернуться в мужской душе. А если еще обратиться к тому, какой отзвук в женской душе оставляет сознание, что муж был близок к другим женщинам до брака, то тут мы найдем новую трагическую сторону в неправильности добрачной половой жизни. Несколько десятилетий назад во всей европейской литературе выделилась одна небольшая художественно слабая, но яркая по своему содержанию вещь, носившая заглавие: "Одна из многих". Повторяя мотив, впервые выдвинутый Бьернстерне-Бьернсоном в его драме "Перчатка", указанная повесть рассказывала о том, как одна молодая девушка, будучи уже невестой и узнав от любящего ее и ею любимого жениха исповедь о его добрачных связях, не вынесла той скорби и тяжести, которая раздавила нежный цветок ее любви, и покончила с собой, как "одна за многих", - чтобы сказать всем молодым мужчинам о том отвращении и омерзении, которые наполняют чистую девичью ду-шу при знакомстве с тем, как мужчины живут до брака. Добрачная распущенность не только ужасна и омерзительна для молодых девушек - она непонятна для них: они не могут понять, как можно без любви и увлечения телесно приближаться к женщинам, которых так грубо - ибо не они виноваты в этом - называют "продажными".

Как и зачем ступают молодые люди на путь добрачной половой жизни? Сплошь и рядом их увлекают товарищи, дурной пример; бывают случаи, когда их соблазняют дурные женщины, иногда здесь влияет опьянение ит. д. Но за всеми этими внешними причинами стоит все тот же, уже знакомый нам разрыв между сексуальностью и эросом. Нельзя жить половой жизнью, не отдавая своей души тому, с кем сходятся, иначе говоря - только одна форма половой жизни подлинна, чиста и нормальна - а именно семья. Добрачная половая жизнь никогда не дает ни настоящей радости, скрытой в глубине пола, ни того творческого воодушевления, которое может дать нормальная семейная жизнь. Снова и снова выступает перед нами основной закон в сфере пола - закон целостности. Добрачная половая жизнь помимо тех огромных опасностей для здоровья, о которых мы уже упоминали, таит сама в себе отраву, раздражает всю основу нашей природы человеческой. Путь чистоты, воздержание от добрачной половой жизни диктуется не только требованиями морали, но и самой природой пола, внутренним законом его жизни в нас.

Но тут как раз и возникает вопрос, уже однажды вставший перед нами: во имя чего блюсти чистоту? Только во имя отвлеченных законов морали и требований природы? Конечно, легче всего справиться подростку с этим, найти мотивы чистоты в том случае, если он полюбил кого-нибудь, - он инстинктивно чувствует тогда всю ложь, всю неправду внешнего удовлетворения сексуальной потребности, инстинктивно сознает, что, любя какую-либо девушку, он не только душой, но и телом принадлежит ей. Есть какое-то воровство, какая-то глубокая, но бесспорная ложь в том, что, любя какую-либо девушку, подросток все-таки предается тайному пороку или половой жизни. Во имя любимой девушки, во имя своей любви к ней подросток должен оставаться чистым, и этот мотив чистоты действительно часто помогает молодым людям справляться с налетающим на них искушением. Но недостаточность этого мотива видна из того, что он может действовать не у всех, а лишь у тех, чья душа охвачена любовью. Любовь нельзя в себе искусственно вызвать, она есть в том смысле "случайность" что не зависит от воли обоих любящих существ. Благо тем, чья душа живет любовью, особенно любовью разделенной, небезответной - эта любовь явится для них творческой силой во всех отношениях, в том числе и в борьбе с пороком во имя чистоты. Но неужели для чистоты нет других мотивов, кроме мотива любви?

Вторым основанием чистоты может быть "блюдение самого себя", стремление идти путем правды и добра. Этот мотив сравнительно редко обладает достаточной силой - лишь немногие натуры в силу присущего им дара стремятся к самосовершенствованию во имя самих же себя. Стремление к тому, чтобы стать лучше, подавить свои недостатки, есть, по существу, аскетическое стремление, которое наиболее сильно в нас тогда, когда перед нами сияет идеал, зовущий к себе. Это мы имеем в полной силе лишь там, где есть налицо религиозная жизнь, в которой мотивы чистоты получают особенно сильное выражение. Не во имя себя, не во имя одного самосовершенствования, но из любви к Богу и святым, из любви к Пречистой Божией Матери душа стремится сама стать чистой. Правда Божия, подобно лучам солнца, освещает и пронизывает душу, и всякое темное пятнышко в ней томит и тревожит. Величайшее творческое значение ддя нас религиозной жизни заключено в таинстве покаяния - в таинстве полного и действительного снятия с нас грехов, в глубоком очищении души от них. Если мы принесем Богу покаяние в наших грехах и получим через священника отпущение наших грехов -грехи наши отходят от нас, душа вновь обретает утерянную чистоту, обновляется и освобождается от всего, что ее бременило. Поэтому в борьбе с тайным пороком особенно велика помощь, оказываемая нам религиозной жизнью. С одной стороны, мотивы чистоты, заключенные в обращенности души к Богу, по силе своей превосходят все иные мотивы; творческий порыв души питается и согревается всей той святыней, которой мы поклоняемся, и никогда не слабеет, а, наоборот, растет вместе с нашим возрастанием в духовной жизни. С другой стороны, очищающая сила покаяния подлинно возвращает нам утерянную чистоту души, дает нам энергию, необходимую для того, чтобы побеждать искушения.

Самое существенное в борьбе за чистоту - и это имеет значение не только в преодолении тайного порока, но и во всякой другой борьбе с искушениями - это управление силой воображения. Все соблазны покоятся на том, что они возбуждают наше воображение с которым очень трудна борьба, если вовремя не приостановлена работа воображения. То разделение и раздвижение в нас сексуальности и эроса, которое является естественным дефектом нашего созревания и в преодолении которого заключена главная задача "устроения самого себя", проходит ярче всего на линии воображения. Сексуальное воображение всегда есть нечистое воображение так как оно оголяет и обнажает те сексуальные порывы, которые являются нормальными и здоровыми лишь тогда, когда они включены в целостный порыв любви, в целостную (семейную) жизнь Отделенные от этой целостности сексуальные порывы нарушают основную норму жизни, а воображение, заполненное сексуальными темами, становится проводником отравы. В молодом возрасте, не могущем иметь полной и целостной жизни пола, раскрывающейся лишь в семье, раздельное развитие сексуального воображения особенно легко, но именно потому и надо с ним бороться, не надо давать ему простора. В частности, в развитии тайного порока сексуальному воображению принаддежит огромная роль; отсюда, из потребности питать сексуальное воображение, надо объяснить частое у молодежи искание того материала (в книгах, в кино, в картинках и т. д.), который мог бы снабдить ее сексуальное воображение достаточным запасом образов. Кто хочет бороться в себе с тайным пороком, тот не должен питать свое сексуальное воображение, а должен, наоборот, приостанавливать его работу. В известной стадии яд нечистого воображения уже заражает душу настолько глубоко, что бороться с ним почти невозможно. Вот почему опасно одностороннее развитие сексуального воображения.

Не следует ли отсюда, что с воображением нужно бороться вообще, быть может, подавлять его еще в детстве? Такой вывод был бы тоже ошибочным, ибо сила и влияние чистого воображения столь значительны и ценны, что без них тоже трудно идти путем устроения своей духовной жизни. В католической аскетике воображение признается одной из главных действующих сил, с чем мы, православные, уже не можем согласиться, так как верховным принципом духовного здоровья признаем мы начало "трезвости", как это называется у нас. Это начало "трезвости", ясность и просветленность сознания ставят границы воображению, без чего в духовной жизни становится очень близка опасность "прелести", как говорят в аскетике, т. е. незаметного поклонения лжи и неправде. Но если православная аскетика наша ставит границы воображению, поскольку оно направлено на горнюю сферу, на сферу святыни, то все же воображение отнюдь не признается опасной и жуткой силой, если оно имеет чистый характер. Как раз сила эроса в нас, действуя на воображение, придает ему этот характер чистоты, быть может, даже некоторой (романтической) отрешенности. Именно у подростков их романтическое воображение не только свободно от всякого налета сексуальности, но и прямо чуждается, отвращается от всякого намека на сексуальность. Одностороннее, безграничное развитие такой романтической отрешенности тоже становится опасным, создавая чрезвычайную мечтательность и фантастичность, которые (особенно у девушек) ведут часто при прикосновении к реальной жизни, например при образовании своей семьи, к тяжелым, порой непоправимым трагедиям. Одностороннее развитие романтического воображения имеет свои опасные стороны - как опасно и одностороннее развитие сексуального воображения. Но именно потому и необходимо не отбрасывание силы воображения, а правильная культура ее. Ввиду того распада целостной сферы пола на сексуальность и эрос, который является естественной болезнью юности, необходимо всячески стремиться к тому, чтобы воображение оказалось на стороне эроса, а не сексуальности.

Я придаю такое огромное значение в жизни пола, в устроении или неустроении ее именно воображению, что считаю полезным немного остановиться на анализе его. Для ясности картины я воспользуюсь одним литературным материалом, а именно повестью Тургенева "Фауст", которая очень тонко и глубоко подходит к вопросу, нас занимающему. В этой повести идет речь о девушке, которая никогда не читала романов, занимаясь исключительно естествознанием. Она вышла замуж, имела детей, но по-прежнему оставалась чужда всему миру фантазии. Когда ей пришлось впервые познакомиться с "Фаустом" Гёте, а потом и с другими поэтическими произведениями, она была потрясена всем этим новым миром поэтических образов, в ней проснулись какие-то силы, остававшиеся без движения в ее душе. К этому присоединилась неожиданно вспыхнувшая в ней любовь к человеку, который познакомил ее с миром поэзии и героиня рассказа, переживая очень глубокую внутреннюю драму, не выдерживает ее, заболевает горячкой и умирает. Смысл этого замечательного рассказа чрезвычайно важен для нас. С одной стороны, мир поэзии, вообще мир искусства заключает в себе несомненный яд, преодолеть действие которого душе очень трудно. Душа Веры (героиня рассказа) оставалась бы чистой, не загорелась бы любовью к чужому человеку, не коснись ее ядовитое дыхание поэзии, которое пробудило в ней потребность в таких переживаниях, каких не дала ей жизнь. Так была подготовлена в душе ее "измена" мужу- в ней заговорили те силы души, которые не были использованы семьей, - и тот, кто вызвал к жизни эти силы, тот стал для нее дороже мужа. На этом примере достаточно видна не только огромная сила воображения, но и вся его безудержность, неукротимость. Если даже такой чистый человек, как Вера, бывшая уже матерью, пробудившись для жизни в воображении, не смогла выдержать страстного порыва в себе, то что же говорить о тех, кто в юные годы отдается фантазии? Воображение является жуткой опасной силой в нас не только потому, что мы не в состоянии регулировать ее, но и потому, что для воображения нет границ, что мы теряем чувство реальности, теряем подсознательный контроль инстинкта самосохранения, отдаемся нашим порывам, как бы упиваемся ими. Да, неправильное развитие воображения, отрывая нас от действительного мира, может привести к потере психического равновесия. Эта власть воображения тем более опасна, что она в то же время дарит душе высшую усладу. Эстетические переживания, услаждаясь которыми душа восходит до несравнимых точек радости, не могут быть доступны душе, если не действует в нас воображение. С другой стороны, в деятельности воображения есть всегда хоть малая доля этого эстетического упоения: достаточно вспомнить сладость мечтаний.

Воображение есть огромная творческая, но и жуткая и страшная сила души. Но нет друтого способа овладеть им, как только давая верное движение ему. Подавлять работу воображения опасно, а часто и невозможно - его нужно лишь правильно развивать. Надо дать воображению чистое и светлое движение - и как раз искусство, по существу своему, сообщает воображению эту возвышающую и светлую силу. Еще Аристотель учил об очищающем действии искусства, и это верно в том смысле, что образы, создаваемые искусством, как вечные спутники, всегда зовут нас к тому, что чисто, изящно и благородно. Приобщаясь к миру искусства, вы вводим в нашу душу то великое начало ритма, которое облагораживает и тело и душу, освобождает нас от всего грубого, темного и зовет нас к красоте, к преображению нас. Однако в искусстве, как мы его находим и в современности и раньше, всегда есть много и двусмысленного -этого отрицать не следует. Именно поэтому и действие искусства в нас двойственное: оно возвышает душу, но оно же вносит и яд в нее. Это надо прямо признать, но иметь при этом в виду, что путь человека во всем идет не так, чтобы нам пройти мимо зла (что невозможно, ибо зло входит в самую душу нашу), а в том, чтобы отвергнуть зло, чтобы сознательно и свободно выбрать добро. Зло, струящееся через искусство в душу, легче отразится, чем зло в жизни, и если искусство заключает в себе яд, то в нем же самом дано и противоядие - а душа должна выбрать, что она предпочитает. Поэтому не только невозможно, но и не нужно подавлять воображение - нужно лишь помочь душе преодолеть соблазн зла и полюбить добро.

Все это помогает нам постичь темную и трудную сторону в половой жизни, связанной с воображением. Было бы огромной ошибкой стремиться подавлять половое воображение - из давнего духовного опыта отшельников и аскетов известно, что прямая борьба лишь усиливает интерес души к тому, что мы прогоняем. Но можно и должно восстанавливать светлую и добрую сторону в том, что мутит душу, и тогда воображение явится не врагом, а другом, не искусителем, а спасителем нашим.

Так ли это? Не свидетельствуют ли факты о том, что раннее пробуждение сексуального воображения раздражает чрезвычайно душу, создает преждевременное возбуждение и ввиду невозможности удовлетворения этого возбуждения создает почву для извращения. Да, все это верно, как верно и то, что подростки с развращенным воображением не могут бороться со своим возбуждением, теряют душевные силы, вообще стоят на пороге серьезного нарушения равновесия душевных сил. Главная опасность для подростков как раз лежит в действии в них воображения. Мы уже указывали, что они жадно хватают те книги, рисунки, театральные или кинематографические сцены, где они могут напитать или развить свое половое воображение. И отсюда и проистекает болезненная и опасная жажда у подростков всего того, что хоть издали приближает их к темам пола. Все это верно и может быть выражено так: чистое воображение - друг для нас, нечистое воображение - враг наш. В юности, при естественном раздвоении сексуальности и эроса, при возможности отделенности сексуальности от эроса, опасно развитое воображение - если оно находится во власти сексуальности. Если воображение будет связано с эросом в нас, то это создает очень романтическую натуру, имеет тенденцию к развитию фантастических увлечений и т. д., но не создает тех опасностей, которые возникают в случае развития сексуального воображения. Отделение сексуальности от эроса идет очень легко и энергично - и на этой почве как раз возникают различные пороки и извращения.

То, что такое количество подростков подпадают под эти искушения, которых они обыкновенно не выдерживают, лишь еще раз подчеркивает ту неустроенность человеческой натуры, которая в сфере пола создает раздвоение сексуальности и эроса. Нормальная жизнь пола, как она выступает в семье, не знает такого раздвоения, и если все же в юности это раздвоение прорывается с такой силой, то это показывает лишь, что здесь надо быть особенно бережным к самому себе.

И все же, несмотря на признание всей опасности воображения, ввиду возможного развития именно сексуального воображения я не думаю, что надо подавлять в себе жизнь воображения. Как уже было указано, это прежде всего невозможно. В современной культуре все действует на воображение и больше всего именно на воображение; спрятаться от современности невозможно, тем более что от случайного толчка воображение может проснуться во всей своей стихийности и тогда уже невозможно им овладеть. Стоит прочитать описание юности Лаврецкого (в "Дворянском гнезде" Тургенева), решительную задавленность в нем воображения и его затем быструю и глубокую влюбленность в девушку, которая стала потом его женой, но которая глубоко была чужда ему. Его трагедия в том и заключалась, что воспламененное воображение сделало его совершенно слепым и беспомощным. В нем молчала в юности сексуальность, но и молчал эрос, и, когда он встретился с Варварой Павловной, в нем цельно и ярко заговорили обе силы. Однако взор его был лишен спокойствия и трезвости, он не почувствовал того, что Варвара Павловна ему чужда - и за это жестоко поплатился впоследствии. Здесь мы видим отрицательный пример, видим, что сила воображения, подавленная и прикрытая, проснувшись в определенный час, вспыхивает с такой неотразимостью, что человек не замечает реальности, становится слеп и глух. Надо резко различать ту нормальную и высокоценную идеализацию любимого человека, которая образует самую сущность любви и свидетельствует о ее творческой силе от той фантастики, которая восходит только к игре воображения и не заключает в себе никакой интуиции, никакого проникновения в чужую душу. Воображение должно не устранять в нас спокойствия души и трезвости, а сочетаться с ними -только при этом условии воображение перестает быть двусмысленной и разрушительной силой, игра которой может стоить нам очень дорого. Но для того чтобы воображение могло сочетаться с трезвостью и духовной силой, необходимо не подавлять, а питать и развивать его. <...>

Теперь только несколько слов хочу я сказать о том, что не только во внебрачной, но и в брачной жизни могут иметь место извращения и даже пороки. Современная художественная и научная литература рисует с суровой правдивостью те бесконечные трагические страницы жизни, в которых обнажается частая неустроенность пола и в браке. Так часто в браке доминирует одна сексуальность - и это дает искажение самой сущности семьи, создает самые тяжелые отношения внутри семьи. Частые разводы, легкость, с какой нарушают завет супружеской верности, воздержание от рождения детей - все это внешние выражения того, что в самой основе семьи, в отношении мужа и жены в плоскости пола существует глубокое искажение. Раздвоение сексуальности и эроса есть, как мы это назвали, "естественный дефект" юношеского возраста, но это раздвоение должно смениться той целостной жизнью пола, которая устраняет раздельность сексуальности и эроса. Если этого нет, в семье нет главного, самый фундамент неверен и ложен, и конечно, на такой основе легко возникают новые искажения и мучения.

Мы не будем входить в эту тему и хотели только указать на то, что закон целостности, как основной закон в жизни пола, именно в семье требует особенно строгого соблюдения. Если в юности не следовать этому закону в пути чистоты, наступает, как мы видели, много трудностей, но если нет целостности и в браке, то брак внутренне ненужен и пуст. Бесчисленные трагедии в современных семьях прямо вопиют об этом: в браке одном находит свое полное раскрытие и удовлетворение пол, а если этого нет, эта благая и творческая сила в нас обращается в источник болезней и извращений.

Введение.                     Глава I.                     Глава II.                     Заключение.