Воспитательная сторона преподавания Закона Божия.

Задача просвещения заключается в правильном гармоническом развитии всех лучших сторон человеческого духа. Эта задача должна входит в план преподавания всех предметов школы, и закон Божий, как один из предметов школьного преподавания, должен находиться в самой тесной связи со всеми прочими предметами курса. Школа имеет своей целью воспитать всего человека, а не только некоторые из его способностей, в противном случае дело образования может свестись к привитию лишь некоторых практических навыков, не имеющих никакого нравственного значения.

При современной постановке учебно-воспитательного дела господствует полная разрозненность в преподавании различных предметов курса. Урок арифметики не имеет ничего общего с уроком чистописания, объяснительное чтение слишком далеко отстоит от преподавания пения, а закон Божий стоит совершенно особняком от преподавания т. н. светских предметов, как будто он не имеет дела с одними и теми же учениками, как будто он преследует только ему свойственные цели и задачи.

При такой разобщенности предметов школа не воспитывает живую душу человека, не имеет в виду один организм, где отдельные части находятся в самой тесной связи, а словно обтесывает каменную, глыбу то с одной, то с другой стороны, без всякого общего плана без определенной руководящей идеи. И лишь только питомец школы выходит из опеки своих воспитателей, как улица охватывает его со всех сторон гибельной нравственной заразой. Слабая наружная окраска с ученика быстро спадает, и внутрь всего его существа наседает плесень, которая все более и более разъедает в зачатке присущее человеку доброе настроение воли. Питомец школы не имеет в себе тех сильных жизненных начал, которые могли бы противодействовать нравственной порче и разложению его существа. Никакие внешние меры в этом случае не защитят человеческого чувства от извращения и воли от служения пороку. Как в живом организме всякая налетевшая извне болезнь побеждается не лекарствами, не медикаментами, а внутренней силой самого организма, способного вырабатывают противоядия, так и в нравственном отношении человек может бороться с посторонними для него неблагоприятными влияниями, к которым должны быть отнесены и его собственные дурные желания, только внутренней силой своего духа. Для борющегося может быть помощь и извне от Бога, но эта помощь приходит не насильственно, а при желании борющегося.

Каждый человек родится с известными, присущими ему наклонностями и стремлениями. Особенности детского характера обнаруживаются в очень раннюю пору, но эти наследственные качества не могут быть оставлены свободному развитию. Между наследственными чертами встречаются и добрые и худые. Можно, конечно, спорить о частностях в понимании нравственно должного и нравственно ненормального, но в понимании общих начал нравственности люди настоящего времени все согласны, за исключением лишь кучки индивидуалистов, трактующих о благе не настоящего, а будущего человечества, имеющего переродиться в сверхчеловечество. И нужно заметить, что нравственность религиозная сходится с нравственностью научной в понимании. идеала человека. Лучший, по учению Ветхого и Нового Завета, тот, кто возлюбит Господа больше всего и ближнего, как сам себя. Не то ли же самое говорит и научная мораль, хотя бы словами неверующего знаменитого французского мыслителя Гюйо: "Лучшим следует считать того, кто сильнее всех сознает свою солидарность с другими существами и вообще со вселенной". (Т. 4, изд. 1900 г. стр. 34.) Ведь в этих словах Бог заменен словом вселенная, но мысль о том, кто из людей лучший, дальше христианского учения не пошла. Да выше его человек и не может идти. не смотря на успехи науки и культуры человечества. Если же люди согласны в оценке нравственного, то и прямой задачей воспитания должно явиться стремление содействовать укреплению в детях лучших сторон их наследственных свойств и в смягчении худых. В возможности такого воздействия на воспитываемых сомневаться нельзя, так как развитие тех или иных качеств в людях, сообразно требованиям развития в понимании добра, мы видим на продолжении всей истории человечества. Разве не воспитание создало большинство борцов за идею, мучеников веры и науки? Славных имен человечества так много, что одно перечисление их могло составить целую книгу, и большинство светочей между людьми в значительной степени обязаны воспитанию их в детстве.

В православной христианской школе не может быть вопроса о понимании, что худо и что хорошо, так как решение его христианину дано в откровении самого Господа. Но для учащего психологически не безразлично знание того, что христианская мораль в настоящее время является общепринятой, даже и в не христианских государствах, так как ее всеобщность и вечность начинает признаваться даже и врагами всякой религии, основанной на авторитете, а не на выводах из научно проверенных фактов.

Нравственное влияние на питомца школы слагается из различных факторов: семьи, окружающей среды, примера взрослых и школьного учения. В школе ученик проводит меньше времени, нежели дома и на улице, и потому учащие приводят соображение, что школа не может противостоять разлагающему влиянию тех промежутков времени, в которые ученик находится вне школы. А потому воспитатели стараются сложить с себя всякую ответственность за неблагоповедение своих воспитанников. Но в параллель к этому соображению напрашивается другое. Школьники только в учебные часы учатся грамоте, счислению, чистописанию, в прочие же моменты они рассеиваются и не запоминают нужных для знания правил чтения и счета.

Однако влияние школы на учебную сторону детей оказывает несомненное влияние, и всякий учитель, считал бы себя негодным, если бы его ученики выходили из училища менее развитыми в умственном отношении, нежели они поступили в школу. Старая учеба не давала развития учащимся, рецидивы безграмотности были обычным явлением, но теперь это грустное время миновало, и учебное дело постепенно совершенствуется, принося большие плоды, нежели приносила школа недавнего прошлого. В постановке учебной стороны с каждым годом вводятся улучшения и усовершенствования, и этот труд на пользу учебной стороны не остается безрезультатным. Одинаковые причины приносят и одинаковые следствия, и потому можно с достоверностью заключить, что недостаточное нравственное влияние школы на своих питомцев в настоящее время зависит от неправильной постановки воспитательной стороны. Задача образования ума поглотила все старание деятелей просвещения и создала чрез среднюю и высшую школу особый класс людей, так называемую интеллигенцию, которая близоруко во всем ищет только проявления ума и остается. глуха и слепа к другим выражениям человеческого духа. На той же дороге, хотя и с меньшими крайностями, находится и дело начального образования, и плачевные результаты такой постановки дела уже весьма ощутимы. Не только среди заурядных учителей, но и среди видных педагогов до последнего времени существовало убеждение в том, что всякий предмет учения сам собою действует воспитательным образом на человека, что само обогащение памяти, развитие соображения, приобретение навыков в области знания отражается не только на умственной, но и на нравственной стороне учащегося. Такой взгляд находил для себя поддержку в психологии недавнего прошлого, разработанной Гербертом. Подобно Сократу Гербертовская психология приводила воспитателей к тому взгляду, что все зло в людях происходит лишь от незнания истины. Просвещение ума ведет за собой облагораживание чувства, а взаимоотношение этих двух способностей образует то, что называется волей. Действительность показала и показывает, что одностороннее развитие ума ведет далеко не к развитию в людях нравственности, и что ум способен оправдывать всякую ненормальность. Новое направление педагогики, получившее название волюнтаризма, стремится воспитать волю и направить ее в сторону нравственно-чистого и прекрасного. Это направление отнюдь не исключает воздействия на умственную сторону ученика и не рекомендует ведение в школе каких либо специально-воспитательных занятий, а предлагает лишь иметь постоянно в виду и воспитательную сторону дела.

Нравственное чувство просыпается в человеке довольно рано, приблизительно в трехлетнем возрасте и хотя наибольший расцвет его наблюдается в пятнадцать или семнадцать лет, т. е. в таком возрасте, когда ученики начальной школы почти забывают школьные познания, но и более ранний возраст дает возможность воспитателю направить рост нравственности в ученике на должный путь. Посеянное в раннем возрасте, когда количество душевных переживаний в человеке не велико, наиболее твердо укрепляется в душе ребенка и остается в ней на всю последующую жизнь. Все позднейшее лишь наслоняется на приобретения детства, и ранние впечатления всплывают всегда на самый верх после всей сутолоки жизни.

В начальную школу дети поступают в таком возрасте, когда в них нет еще твердой привязанности ко злу, хотя нет еще понимания и любви к добру. Проявление эгоизма в детях школьного возраста носит характер временного переходного состояния. Их настроенность постоянно меняется. Капризы чередуются один другим, но последовательной озлобленности и зложелательства в детях еще нет. Природные наклонности человека никогда не бывают извращенными. Только руководясь рассудком, люди извращают инстинкт. Первый год ученья в школе дает учащему наибольший залог успешности нравственного воздействия на своих учеников. В этот период ученья дети наиболее сильно ищут существо, за которым бы они могли следовать, которому они могли бы подчинить свою нетвердую волю. "Детское сердце подобно вьющемуся растению, которому нужны подпоры, чтобы оно могло подниматься и пышно разрастаться на чистом воздухе. Если нет у него подпоры, оно ползет по земле и загнивает, но если найдется помощь, которая поднимет его вверх, оно весело вьется в вышину, и его листья и побеги становятся тем свежее и больше, чем выше оно поднимется. Детский возраст требует поддержки и инстинктивно ожидает ее от каждого взрослого и особенно от родителей и воспитателей. Как вьющееся растение, не находя твердой опоры, цепляется за гнилушки, так и ребенок привязывается даже к дурным и порочным людям, чтобы найти какую нибудь опору. Благо той школе, где учитель, что крепкий дуб, около которого может обвиться нежный плющ- ребенок, и в котором он находит руководителя кверху, откуда только и даются благословение и мир. Но как растение не обвивается вокруг ледяного столба, так и детская душа не привязывается к холодному, лишенному любви сердцу, и потому там, где учитель не имеет любви, все обман и притворство" (Келльнер. Мысли о школьном и домашнем воспитании. Стр. 8). Если ребенок не находит руководителя в старшем, то он привязывается к кому нибудь из сверстников и ставит его своей опорой и своим идеалом.

Главным воспитательным средством в распоряжении преподавателя всегда может быть только любовь к делу и детям. Без нее никакое воспитательное воздействие невозможно. Вследствие недостатка любви, истинной, христианской, незначительно и влияние школы в нравственном отношении на своих воспитанников. Эта любовь есть дар природы, и в зародыше она присуща всякой человеческой душе, которая по общеизвестному выражению Иустина Философа "по природе христианка". Зародыш любви в душе может или разрастись, или может быть совершенно заглушен и заменен сухим, хотя бы и исправным исполнением принятых на себя обязанностей.

Любовь, по описательному определению ап. Павла, всему верит (1 Кор. 13, 7). С этой веры в лучшие стороны человеческой природы и должно начинаться воспитание. Обычно школьный воспитатель старается искоренять в своих питомцах дурные склонности и привычки и смотрит на каждого ученика, как на нарушителя благонравия и классной дисциплины. Целью воспитательного воздействия в школе становится не насаждение добра, а только искоренение зла. Но на месте исторгнутого зла, если только такое искоренение имеет успех, остается пустое пространство, в которое тотчас же налетает новое зло. Зло само собою уничтожается добром, а потому и нравственное воспитание имеет своей задачей развитие в детях добра. Человек носит в себе образ Божий, и его то необходимо чтить в каждом ребенке, чтобы не презреть одного из тех малых, ангелы которых всегда видят лицо Отца небесного.

Конечно, нельзя признать правильным утверждение Руссо; что все прекрасно в человеке от рождения и все портится в руках воспитателя, не сообразующегося исключительно с прирожденными качествами, но нельзя и обратно считать каждого ребенка олицетворением только зла. Последний взгляд на ученика может сильно портить его нравственный облик, так как, по справедливому замечанию Гюйо, "считать кого нибудь дурным значит делать его хуже, чем он есть" (Воспитание и наследств. стр. 29). Правда, много страданий и огорчений доставляет воспитателю ведение дела только на основе полной любви и полного уважения к детям, настроение которых чрезвычайно изменчиво и очень мало похоже на поведение взрослых. Но силу к перенесению этих огорчений может дать также любовь, которая долго терпит, не ищет даже своего.

Внешние меры строгости, применяемые в школе, способны дать полный покой учащему, но они бессильны в привитии ребенку истинной нравственности. В делании добра, как в религиозном веровании, можно различать три последовательные ступени: страх наказания, ожидание награды и любовь к Тому, кто венчает добро. Вполне понятно, что ни первое, ни даже второе побуждение не способно привести детей к Тому, Кто их обнял и благословил. Внешние дисциплинарные взыскания имеют силу только в школе и приносят нередко страшный вред впоследствии. Как долго насильственно сжимаемый газ производит наибольший взрыв при наибольшем сопротивлении, так и долго скрываемый и сдерживаемый внешней силой порок проявляет себя в наибольшей степени.

Не в этом ли кроется разгадка всеобщей жалобы, что школа гибельно влияет на нежную детскую натуру? Атмосфера любви и ласки, вникание в особенности семейной обстановки, в интимную жизнь детей, деликатная помощь детскому горю особенно уместны на уроках закона Божия, если только они не применяются при всех занятиях. Никаких наказаний никаких огорчений от закона Божия для ученика быть не должно, потому что, как заметил еще Локк, чувство отвращения, вызываемое наказанием, переносится на учебный предмет. В Германии, где до настоящего времени в школах применяется розга, на уроке закона Божия телесные наказания запрещены школьным законом. Урок закона Божия должен быть самым приятным временем из школьной жизни учащихся, а законоучитель самым близким, самым любимым человеком. Если ученики забудут впоследствии назидания и нравственные положения, то они никогда не забудут облика любимого законоучителя. От бывших учеников покойного директора Казанской учительской семинарии, Н.И. Ильинского мне довелось слышать, что воспоминание о нем отклоняло его учеников от многого худого и давало силу на борьбу с соблазнами. То же самое было высказано в печати относительно нравственного влияния на солдат, протопресвитера Бажанова, автора нескольких популярных книжек назидательного содержания. Такое же настроение может быть и у преподавателя закона Божия на уроках этого предмета, если он боится введения подобных порядков в преподавание светских предметов. Не страх за не выученный урок, не робость пред сердитым учителем, а полное доверие к учащему может дать урокам закона Божия настоящее нравственно - воспитательное направление.

В воспитании различаются два момента - сообщение нравственной идеи и привитие нравственных навыков. Первая сторона является в преподавании чистым знанием, а вторая прикладным. Наша воля свободна в выборе добра и зла в известной степени, но она управляется мотивами, соображениями, идеями. В деле проведения нравственной идеи в жизнь для каждого человека необходимо упражнение, под влиянием воли другого, испытавшего на опыте собственной жизни осуществление добра и проявления его вовне. Конечно, важно для человека самостоятельное, добровольное следованию добру, а не механический навык в известных добрых поступках. Но школа и не может задаваться целью привития полного круга нравственных навыков своему питомцу, как она не может претендовать на полный законченный круг образования. В учебном отношении школа дает возможность человеку учиться правильно в течение всей своей жизни и в нравственном воспитании она может создать в человеке основание для дальнейшего нравственного усовершенствования.

Воспитатель действует на ученика посредством научения, примера и внушения.

Правильная постановка сообщения сведений из закона Божия является первым условием нравственного воздействия законоучителя на учеников. Это сообщение непременно должно сообразоваться со степенью развития учащихся, как по форме изложения, так и по выбору выражений. Законоучителю необходимо знать степень развития своих слушателей, как в общем, так и в частностях. На каждом уроке важно сказать столько, сколько нужно для ближайшей цели урока. Главный недостаток неопытных или мало вдумчивых законоучителей заключается в излишнем многословии и впадении в ложно проповеднический тон. Говорящий пред учениками нередко упивается музыкой своей речи, не обращая внимания на то, что ученики его совершенно не понимают. Для начальной школы вполне достаточно самых основных, самых элементарных сведений. Забвение первого правила обыденной дидактики ведет к отвлечению учеников от главного предмета уроки и наносит существенный вред научению началам добра. Сообщение различных доказательств истинности изложения начального учебного материала, опровержение возражений и полемика с иначе мыслящими совершению не затрагивает душу ребенка и является вредной тратой времени. Особенно вреден для нравственного воспитания полемический элемент, вносимый в школьное преподавание. Знание положительного учения православной церкви само собой способно сохранить питомца школы в истине. Ведь нет ничего оскорбительнее для человека, как заявление, что он лжет или служит лжи. Между тем всякая полемика и начинается с такого оскорбления нашего ближнего. На вопрос ученика об учении иноверцев или неправославных, конечно, следует дать надлежащее спокойное объяснение проникнутое сожалением к противящимся вселенскому признанию истины, но возбуждать в детях вопросы относительно обрядовых или вероисповедных тонкостей для дела вредно.

Элементарные сведения необходимо передавать ученикам наглядно, т. е. вполне понятно, сообразно с детской природой. В этом отношении закон Божий до сих пор находится в каком то особенном положении. Не мало еще таких педагогов, которые, пренебрегая выводами психологии детского возраста и положениями экспериментальной педагогики, близоруко идут в преподавании закона Божия тем самым путем, по которому шли преподаватели старой школы. Правда, что в преподавании закона Божия, по самому существу этого предмета, невозможно обойтись без отвлеченных понятий, но вредно вносить их туда, где без них возможно обойтись. Элементы всякого знания заучиваются, хотя бы они были и не совсем ясны для учеников. Но заучивание всевозможных случайных или несущественных явлений никем из опытных педагогов не рекомендуется и на деле не применяется. Истины о троичности лиц в Боге, о Его духовности, бесконечности, вечности непонятны не только детям, но и великим богословам, однако эти истины заучиваются и должны быть заучиваемы в первый же год ученья, как существенные элементы религиозного знания. Ведь если бы школа вздумала изгонять из преподавания всё непонятное детям, то она рисковала бы оставить детей на той же ступени знания, в какой они являются в школу. Никто из учеников не только начальной, но средней школы не понимает сущности категорий пространства и времени, однако меры их заучиваются на память. И даже экспериментальная педагогика не возражает против знания мер, вводя лишь в изучение их т. н. динамический метод.

Как в категориях пространства и времени понятны лишь некоторые признаки, т. е. условные исторически сложившиеся меры, так и в истинах религиозных понятны проявления милости Божией к людям. Напр., явление Св. Троицы при крещении Спасителя, воскрешение мертвых, явление бестелесных ангелов в образе людей и т. д. Притом же каждый христианский догмат имеет нравственно-воспитательное значение для человечества и должен быть сообщаем детям под этим углом зрения. Беда не в том, что детям даются для заучивания основные религиозные истины, а в том, что на ряду с ними требуется запоминание и выводов. Перечисление всех добродетелей и пороков, заучиваемое при прохождении Десятословия, никогда ни у кого в памяти твердо не удерживалось и никого нравственным не сделало.

Для воспитательных целей нужно заучивание только элемента вероучения, как основания нравственной идеи, укрепление же навыка в исполнении требований нравственного закона, желания добра, зависит от воздействия воспитателя на чувство воспитанника. Не имея навыка к отвлеченному мышлению, дети верят видимому, своему руководителю и потому он должен быть для них авторитетом. Не вдаваясь в критическое рассмотрение материала, и не имея для этого достаточно развитых способностей, дети до 11-12 лет верят не только в то, что говорится, но - главным образом тому, кто говорит. В словах учителя заключается особенная сила для учеников, и эта сила способна заставить их полюбить то, что любит учитель. Поэтому преподавание в начальной школе закона Божия должно непременно вестись устно. В последнее время многие представители законоучительства начали усиленно рекомендовать чтение Библии на уроках закона Божия, в той надежде, что это чтение будет могущественно действовать на учеников как слово самого Бога. Но в этом стремлении истинно лишь признание некоторых в своем полном бессилии воздействовать на своих питомцев. Слово Божие открывалось не детям, а взрослым, и только критически относящийся к словам собеседника человек потребует от него доказательства его слов текстом Св. Писания. Дети этого не требуют, и законоучитель без всякой пользы для дела будет стараться поселить в детях недоверие к передаче им истин закона Божия. Психологически ясно, что усиленное уверение в правдивости своих слов кем - либо вызывает сомнение в этой правдивости, так как никто не усиливается доказывать наличность того, чем он владеет в действительности. Да ведь и необходимо признать, что библейский образный язык, с постоянным употреблением слов в непрямом смысле, совершенно недоступен пониманию детей. Ведь писатели Библии не были стеснены в форме изложения ничем, они писали для своего народа, для своего времени и отображали в своих книгах особенности времени и места. Внешняя форма выражения, приводимые в библейских книгах пословицы, поговорки не составляют того вечного закона, из которого не прейдет ни одна йота, ни одна черта.

Сторонники книжного преподавания в школе хотят найти поддержку себе в старинной практике. Но нельзя забывать, что в старинное время на Руси книга чтилась, как святыня, и правилом Владимирского собора предписывалось всякий листок, с написанным каким либо текстом бережно хранит, а в случае ненадобности сжечь. Теперь же в высшей степени прискорбно видеть, что святейшая из книг - Евангелие носится учениками в сумке вместе со сказкой о рыбаке и рыбке, падает из сумки на пол, попадает под ноги, и дети с раннего возраста привыкают относиться к Евангелию, как к общеучебной книге...

А это внешнее непочтение отражается и на душе человека. Русские христиане Евангелия не читают. Против этой печальной истины говорить можно, но опровергнуть ее нельзя. Приучить же к чтению священных книг школьное употребление их не может. В подтверждение своей мысли я приведу лишь маленькую выдержку из статьи проф. прот. Смирнова «Закон Божий в гимназиях». В 1821 г. вятское отделение Библейского Российского Общества прислало в вятскую гимназию для раздачи в награду 192 воспитанникам разных священных книг на сумму 1144р. Благодаря такой щедрой раздаче священные книги. потеряли всякую не только внешнюю, но и внутреннюю ценность: с ними обращались небрежно, и они валялись всюду, как ни на что ненужный хлам". (Странник 1903 г. стр. 709). В пору развития Библейских Обществ в России был произведен широкий опыт унижения Библии через раздачу ее тем, кто не мог ценить ее, и этот опыт вполне исключает повторение такой профанации святыня в наше время, Слово Божие должно читаться прежде всего в церкви, потом на молитве и на молитвенном бдении человека дома или при объяснении Св. Писания пред праздничным богослужением, но оно никогда не может быть употребляемо в начальной школе в качестве предмета ученья. Одушевленный, проникнутый верой рассказ преподавателя способен растрогать нежное детское сердце и повлиять на воображение ученика. То, что входит не только посредством ума, а влияет и на чувство, закрепляется в душе на всю жизнь. Без воздействия на чувство урок закона Божия в нравственном отношении значения иметь не будет, так как даже величайшая ученость неспособна к нравственному подъему человеческого духа.

В невозможности улучшения человеческой нравственности разумом и наукой и кроется весь трагизм человечества, стремящегося устроить свою жизнь в отчуждении от Бога. Религиозно-нравственное воспитание в детстве и имеет своей задачей охранить человека от этого поползновения на всю последующую жизнь. Для осуществления этой задачи и необходимо наиболее всестороннее воздействие законоучителя на своих питомцев. Воздействие на ум и на чувство детей со стороны учащего завершается приучением воспитанников к исполнению обязанностей, вытекающих из требований нравственного закона. Это учение непременно нуждается в надлежащем примере. Примером же для учеников всегда должен быть учитель.

В прохождении курса закона Божия дети могут слышать о древних праведниках, но они желают видеть и живой образец нравственности. Отсюда ясно вытекает требование для законоучителя сообразовать свои поступки с преподаваемым им учением. Отношения между учащим и учащимися немногочисленны, и потому осуществление учителем в жизни нравственных правил честности, правдивости, искренности, незлобия и т. п. вполне невозможно. Для учеников нахождение в учителе черт, общих с библейскими лицами, доставляет искреннее удовольствие, и они способны тогда ради любви к добру в лице учителя на всякое самоотвержение. Возможно, что с течением времени такой энтузиазм в детях ослабеет, но этот подъем духа не останется бесплодным, и плоды от него будут только добрые. Больше всего законоучитель должен бояться неискренности и деланности в своих речах и поступках. От детей ничего скрыть нельзя: у них сотни глаз и столько же ушей. Все неискренние вздохи, всякое искусственное умиление способно оттолкнуть детей и от вздыхающего и, что страшнее всего, от самой нравственности, утверждающейся на неискренности. Уча мы учимся, и проникаясь искренно предметом преподавания, законоучитель тем самым приобретает и частицу добра, о котором он говорит своим питомцам.

От человека требуется искреннее желание добра, а возращение его может быть дано ему помощью свыше. Проникновение и воодушевление возвещаемой детям истиною в законоучителе отражается неминуемо и на учениках.

Воспитательное внушение производится наиболее сильной душой на более слабую. Детская душа может быть чище души взрослого человека по отсутствию зла; но она слабее по наличности добра. Поэтому великая душа способна привлечь к себе многих, способна расширить горизонты окружающих и научить их любви не только к близким, но и далеким, не только своим, но и чужим. А в развитии чувства любви к человечеству и к Богу и заключается задача нравственного воспитания подрастающих поколений. Если эта цель будет пред глазами учащих и на уроке арифметики, и при упражнениях в чистописании, то школа совместными дружными усилиями учащих будет вести своих питомцев по пути истинной культуры.

Это воспитательное воздействие не требует для себя особого времени, и воспитательный элемент не отделяется от учебного. Нет нужды делить каждый урок на две части: научение и назидание, так как такое деление, кроме вреда делу, ничего дать не может. В преподавании закона Божия представляется большой соблазн присоединять к каждой беседе о вере нравоучение. Назидания некоторыми преподаются не только устно, но даже вводятся в учебники. Действовать так значит поступать наперекор элементарным положениям психологии детей и взрослых. Постоянное чтение нравоучений вселяет в слушателя такое отвращение ко всякой морали, что он начинает ненавидеть самое упоминание о нравственности. Чтение сентенций служит показателем отсутствия в человеке истинной любви, а без нее невозможно и само истинное воспитание.

Каждый урок закона Божия может и должен иметь применение к жизни слушателя, но применение не есть чтение сентенций. Самым лучшим применением будет то, которое дети сами выведут из урока. Если же урок не достиг этой цели, то преподавателю следует лишь направить детей на нужный вывод посредством наводящих вопросов. Вывод должен быть краток, ясен и определенен. Расплывчатые общие рассуждения о добре и истине никому никакой пользы принести не могут. Сама постановка выводов зависит от предмета урока и от проникновения преподающего в этот предмет. Здесь никаких определенных правил существовать не может, и может быть повторено одно общее положение: нужно любить дело и детей. Душа ребенка - нежный цветок, развертывающийся под солнцем любви и гибнущий под холодной струей сухого формализма. К детской душе вполне приложимо маленькое переложение Мятлева:

Как хороши, как свежи были розы
В моем саду, как взор ласкали мой,
Как я молил весенние морозы
Не трогать их холодною рукой.

К этому только и можно прибавить: да не будет учителей, похожих на весенние морозы, и пусть дойдет до них общая просьба всех, кому дороги дети.

...Предыдущее                                         Содержание                                         Следующее...